Вячеслав Игрунов, 30 сентября 2003г.

От учебника к духовности

Совсем недавно на нашем сайте была опубликована статья «Министр Филиппов, к доске!». В ней рассказывалось о том, как учительницы одной из московских школ в беседе с работником районо узнали, что учебники, по которым они работали не один год, запрещены приказом министерства образования. Вообще, как сказали учительницам, теперь  якобы запрещены все учебники, официально не рекомендованные министерством.

В данном случае речь шла об учебниках русского языка и литературы (авторы: Екатерина и Рустам Бунеевы), выпущенных еще во время перестройки. Причины запрещения работники районо назвали следующие:  в учебнике литературы наряду со стихами классических поэтов есть текст очень известной песни Андрея Макаревича «Пока горит свеча», а это, видите ли, портит вкус учащихся. А учебник русского языка «не соответствует базовой программе». В последнем случае объяснение выглядит просто неправдоподобно. Создается впечатление, что просто очень хорошие и достаточно популярные учебники Бунеевых оказались на пути чьих-то интересов.

Но самое неприятное: запрещение официально не рекомендованных министерством  учебников означает фактическое введение цензуры. Безо всякого Главлита, без объявления и всего прочего. Мы попросили прокомментировать ситуацию лидера партии «Союз людей за образование и науку (СЛОН)», депутата Государственной Думы Вячеслава Игрунова.

 

- Мне трудно судить, какие это учебники, но вообще я должен сказать: конечно, никакой цензуры быть не должно.

Правда есть и другая сторона вопроса: я знаю многих очень талантливых педагогов с постмодернистским взглядом, которые считают, например, что мат – это нормальное явление, это реальность языка - почему им не пользоваться. То есть каждый человек должен уметь правильно произносить все, что нужно. Заметьте, я говорю об учителях.

- В данном случае речь идет об учебниках, выпущенных в перестройку, когда таких постмодернистских тенденций еще не было. Причем о хороших учебниках.

- Когда хороший учебник запрещается – это плохо.

Но, продолжая затронутую мною тему, сейчас так много постмодернизма, что у детей может потеряться представление о классическом русском языке. Я большой поклонник высказывания Гете, который сказал: чтобы научиться правильно писать, надо забыть о правилах. Но для того, чтобы забыть о правилах, надо сначала их выучить. Их надо не «не знать», а «забыть».

Я, например,  в своей речи использую очень много вольностей, мой синтаксис совершенно не классический, а в быту, в обычной разговорной речи, я очень люблю коверкать слова. Это добавляет в речь какой-то аромат. Но я не мог бы себе позволить не знать языка в его классических формах.

Я считаю, что чрезмерное внедрение в лексику вульгаризмов неправильно. Я, когда читаю многие современные произведения, причем авторов, несомненно  талантливых, одаренных, наделенных вкусом, то вижу у них нарочитые грубости. Они считают это нормальным – ведь жизнь же такова. Конечно, такова, но мы же не все в жизни описываем. Не все в жизни преподаем в том виде, в каком оно есть. Такой чересчур бытовой реализм не соответствует высокому искусству.

- Видите ли, речь идет еще и о том, что министерство образования запрещает одних авторов, но продвигает других, далеко не лучших, но своих.

- Я думаю, что это – наша российская беда. На мой взгляд, орган, который рекомендует учебники (хотя вряд ли их стоит запрещать), существовать должен. Вопрос заключается в извечной русской проблеме: кто разрешает, тот и берет взятки. В этом вся наша беда. Но опять же и у этого вопроса есть другая сторона.

Я  занимаюсь российско-украинскими связями и просматривал много украинских учебников. Среди них есть хорошие, рекомендованные украинским министерством просвещения, и есть отвратительные, рекомендованные им же. И по всем этим учебникам людей учат. Людям в искаженном свете представляют нашу совместную историю. У людей воспитывается непроизвольный национализм, в том числе и на бытовом уровне. Такие учебники нельзя разрешать и рекомендовать. Если кто-то хочет по таким учебникам учить своих детей, пусть учит их по ним дома. В демократическом обществе такое право существует.

Я считаю, что здесь только авторитет, несомненный авторитет может подавать пример. Кстати, поэтому в соответствующую комиссию должны входить не чиновники из министерства, а, например, выдающиеся люди. Если у нас учебник по литературе, почему бы не сделать так, чтобы в комиссию входили Фазиль Искандер, Александр Гельман, Андрей Битов. У нас есть много хороших писателей. И это не обязательно – писатели высокого жанра. Мне, например, очень нравится Юлия Латынина. Она пишет очень умную фантастику. Я не согласен с ней идеологически, многие вещи я понимаю иначе, но она пишет умную фантастику блестящим русским языком. И, безусловно, она очень эрудированный человек. Почему такого человека не взять в комиссию национального уровня. И я могу назвать целый ряд таких людей.

Если речь идет об учебнике математики, у нас есть блестящие математики, у нас же лучшие математические школы мира. То есть учебники не должно оценивать министерство. Нужно ориентироваться на национально признаваемые авторитеты. Они должны принимать решение.

И здесь хочется коснуться еще одного вопроса. Увы, многие из этих людей живут в нищете. Это беда. Необходимо, чтобы государство выделяло национальные премии, стипендии. Великие люди не должны жить в нищете. Я видел, как живут наши блестящие писатели с мировым именем: мне горько становилось смотреть на их быт.

Люди, создающие высокое искусство, – люди бедные. Они не заработают много на своих книгах никогда. Значит необходимо, чтобы государство создавало большое количество стипендий. Пусть это будут стипендии (или гранты – дело не в названиях) Толстого, Чехова, Горького, Булгакова, Паустовского – в самых разных жанрах: не должны люди, которые составляют гордость нации, прозябать в бедности.

Беседовал Владимир Володин