Главная страница

Национальный? Бестселлер?!

«Букеры», «Бякеры» и прочие

Бестселлер (англ. best seller), в капиталистич. странах – наиболее раскупаемая книга, издаваемая большими тиражами.
Большой  энциклопедический словарь (издание 1991 года)

Лаураеты премии "Национальный бестселлер", Алексей Евдокимов и Александр Гаррос.

Как уверяет нас на страницах журнала «Эксперт» Анна Старобинец, «в осажденном VIP-гостями юбилейном Петербурге тихо-мирно прошло вручение самой скандальной и самой популярной на сегодняшний день российской литературной премии «Национальный бестселлер». Премия эта вручается лишь в третий раз. Однако за недолгое время своего существования она успела обратить на себя внимание широкой публики… Секрет в том, что «Нацбест» сознательно позиционируется как премия демократичная и провокационная - в отличие от высоколобых» российских литературных премий, где принято увенчивать лаврами произведения, больше известные критикам, чем читателям, и обладающие полным набором качеств «высокой литературы».

Любопытно, что малое жюри составляется не из литературных критиков, а из представителей различных слоев читающей публики - сюда, как правило, входят актеры, модельеры, журналисты, политики и - обязательно - финалист прошлого года (на этот раз в жюри вошли журналисты Лев Данилкин, Леонид Парфенов и Александр Привалов, писатели Александр Проханов и Ирина Денежкина и актриса Александра Куликова, а председателем был Валентин Юдашкин). Такой подход позволяет сторонникам «высоколобых» премий говорить о непрофессионализме «Нацбеста». Однако организаторы его утверждают, что это - попытка выйти за пределы узкого профессионального круга, где личные симпатии и антипатии, как правило, превалируют, и, таким образом, добиться объективного взгляда на литературу.

Судя по всему, «Нацбест» сегодня действительно более, чем какая-либо другая премия, способен продемонстрировать срез реальной литературной ситуации - и дело здесь не только в «непредвзятом» жюри. Важно и то, что к премии допускаются очень разношерстные номинанты, и то, что книги-финалисты действительно вызывают большой общественный резонанс, а не просто «раскручиваются» организаторами премии» («Господин графоман» «Эксперт» №21).

Остановимся и прервем на этом месте уважаемую журналистку. За некоторое время до нее не менее известный и уважаемый в тех же кругах журналист и литературный критик Андрей Немзер опубликовал свое видение премии «Национальный бестселлер». Увы, не собираясь тогда писать об этом действе, я не сохранил эту статью, однако основную  ее идею пересказать несложно: питерское издательство «Азбука» и его союзники опять организовали междусобойчик, чтобы поднять престиж своих не слишком известных авторов.

Так что разные могут быть мнения об общественном резонансе и прочих милых сердцу причастных к конкурсу лиц явлениях.

Книга с этой замечательной обложкой была признана бестселлеров в прошлом году.

Есть, однако, один факт, отраженный в нашем эпиграфе: в капиталистических странах национальный бестселлер – самая известная и самая распродаваемая книга, вышедшая самым большим тиражом. В этом отношении именно «Господин гексоген» Александра Проханова, получивший премию в прошлом году отвечал хотя бы одному из указанных условий: он лежал на любом книжном лотке (во всяком случае в обеих столицах). Это не помешало авторам репортажей в «Эксперте» (кроме упомянутой Анны Старобинец свое мнение там высказал по этому поводу и Никита Елисеев) назвать прошлогоднее решение жюри скандальным. Можно, конечно, не любить «соловья генерального штаба» и главного редактора газеты «Завтра», но зачем же при этом идти против здравого смысла.

Так что скажем честно: в Питере, под шумок пышного юбилея, группа известных (частью достаточно широко, частью – в узких кругах) людей присудила премию, в названии которой по недоразумению оказалось слово «бестселлер» Александру Гарросу и Алексею Евдокимову, двум рижским журналистам, авторам не слишком известного романа «[голово]ломка». Этим и завершилось некое тусовочное действо, никакого отношения к широкой публике не имеющее.

Что же касается громкого названия премии, то говорит оно лишь о том, что отечество наше, несмотря на обилие олигархов, бизнесменов, безработных и так далее, страна отнюдь не капиталистическая. У нас свой путь во всем, включая понимание слова «бестселлер».

«…Так и заморожено»

«Став неожиданно для самого себя членом малого жюри премии "Национальный бестселлер", я получил право ознакомиться с четвертью, примерно, пуда современной русской прозы, - так начал свою довольно короткую и достаточно блестящую статью  все в том же 21-м номере «Эксперта» Александр Привалов. - Быстрое перелистывание первой попавшейся книги доказало мне, что о праве речь заводить не стоит, передо мной нешуточная обязанность». После этого известный журналист честно признался, что один опус он не одолел: «На обложке одной из книг значилось, что ее автор - потомок великого писателя графа Льва Николаевича Толстого и при этом знаменитый венский перформансист и эксгибиционист. …А потому в этом - и, клянусь, только в этом! - случае позволил себе довериться старой немецкой поговорке: чтобы узнать, что окорок гнилой, не обязательно съесть его целиком».

Книга Ирины Денежкиной в прошлом году в последний момент уступила роману Проханова. В этом году оба автора были членами малого жюри.

О прочитанном Привалов тоже говорит честно: «Тексты неряшливые, с ляпами, с повторами и, прежде всего, жутко, жутко, жутко недосокращенные. Про такие тексты Лесков сердито говаривал: как насрано, так и заморожено.

…Словом, ощущение таково: либо редакторы не хотят работать с текстами (что в иных случаях правильно: перформансиста никакая редактура бы не спасла), либо им работать не дают чрезмерно ранимые авторы. В обоих случаях дело швах. Нет, если вдруг явится новый Достоевский или новый Бунин, они заблещут независимо от среднего уровня редактуры. Но вот статистически значимого отрыва хотя бы верхнего слоя вновь издаваемой литературы от порождений клинической графомании при таком пренебрежении редактурой нам не дождаться.

…С самим же призом все было просто. Говорить всерьез можно было лишь о двух претендентах: либо «Орфография» Дмитрия Быкова - либо двое рижан. Но «Орфография» сознательно написана для немногих, а премия-то называется бестселлер; и потом: в «[голово]ломке» несравнимо меньше длиннот...».

Приятно читать честные высказывания. Правда, Анна Старобинец нашла в романе – победителе и несомненные, с ее точки зрения, достоинства: «Голово[ломка]» - это модный молодежный триллер. Это эксперимент, не всегда удачный, с различными языковыми регистрами. Литературная имитация простой компьютерной игры-стрелялки. Целые абзацы междометий. Хаотичное скопище сленга, матерщины, американщины. Может быть, это именно то, что называется трэш (мусор). Может быть, это литература категории В. Но это одна из лучших отечественных книг, вышедших в прошлом году. По крайней мере, под понятие бестселлера она подходит больше всего. Хотя бы потому, что бестселлер это продукт априори массовый, а «голово[ломка]» рассчитана на массовость - как любой хороший триллер, как компьютерная игра, как боевик. Словом, как все то, что способно проглотить читателя (зрителя, etc.) полностью, со всеми потрохами, заставить его на время забыть, где он живет, кем работает, и какие планы у него намечены на уик-энд.
Для того чтобы стать популярным чтивом, у этой книжки есть все, что нужно. Во-первых (и в-главных) - отличный язык: «Именно сейчас Вадиму стала окончательно понятна природа пленки, отделявшей лично Ладу от прочей Вселенной. Это был уже не тонкий, легкий на разрыв целлофан, в который приличные супермаркеты пакуют экзотические фрукты вроде январской клубники; а плотный полиэтилен, от рождения герметично облекающий каждый экземпляр наиболее престижных журналов. Впустив Вадима в спортзальных масштабов холл и не удостоив вообще ни единым взглядом, Обложка молча развернулась и на подламывающихся подразумеваемой длины ногах уковыляла в ориентально оформленные квартирные недра». Именно эти удивительно точные метафоры, неожиданные сочетания слов, полные блестящего сарказма шуточки, вся эта вкусная и вязкая языковая каша устилает «воронку», в которую неминуемо проваливается читатель».

Если отделить «вкусную и вязкую языковую кашу» от восторженных восклицаний критикессы, то окажется, что в некую «воронку» нас должен затянуть  цветистый, многословный и достаточно беспомощный текст, из тех, о которых Михаил Светлов говаривал в свое время: «Перевод с говяжьего». Кроме того автор этих строк умудрился прочитать парочку вышедших в этом году книжек, никак не попадающих под понятие «мусор» (зови его хоть «трэш», хоть просто «дерьмо»). Так что качество номинантов на премию «Национальный бестселлер» к состоянию современной отечественной литературы имеет весьма сомнительное отношение.

Правда, должен сказать, у романа «голово[ломка]» явно есть и свои достоинства. Так в одной из телевизионных программ было показано интервью с одним из руководителей рижского «Парэксбанка», выведенного в романе. Господин банкир глядел, не мигая, в телекамеру и за тридцать секунд успел сказать, что романа не читал, что бросил его на второй странице, что в нем отражен взгляд людей, занимающихся физическим трудом на труд умственный. Было ясно, что роман он прочитал от начала и до конца и нашел в нем достаточно не слишком приятной правды.

Впрочем, если бы речь шла лишь о достоинствах и недостатках романа «голово[ломка]», копья ломать бы не стоило. Речь о другом.

Литературная Глухомань

Это не мы живем в Глухомани.
Это Глухомань живет в нас.
Борис Васильев «Глухомань»

Как-то в Питере знакомая, входящая в местную интеллектуальную тусовку, посоветовала прочитать роман Павла Крусанова «Укус ангела».  Совет, правда, был неопределенным по форме: «Говорят, интересная вещь» - сама знакомая, как я понял, роман не читала.  Тем не менее, назавтра я купил небольшую книжку цвета морской волны, стоившую, по моим скромным понятиям, многовато для своего объема.

Увы, перед покупкой я не обратил внимания на помещенные на задней обложке цитаты из трех рецензий на роман:

No comment.

«Укус ангела» - огромный концлагерь, в котором бесправными арбайтерами трудятся Павич и Маркес, Кундера и Филип Дик, Толкин и Белый…  «Укус…» - агрессивная литературно-военная доктрина, программа культурной реконкисты, основанная на пренебрежении всеми традиционными западными ценностями… Унижение Европы для русской словесности беспрецедентное… Как этот роман будет сосуществовать со всеми прочими текстами русской литературы? Абсолютно непонятно» («Афиша»).

 «Речь идет ни много ни мало об изменении всей парадигмы современной русской прозы» «Литературная газета»).

«Павел Крусанов читателю не просто известен, а необходим, как воздух и Солженицын» («Книжное обозрение»).

Скажу честно, после таких дурацких панегириков я книгу брать бы не стал. Однако ж купленное надо прочитать, и я роман Крусанова прочитал, как Александр Привалов свои пять бестселлеров, от доски до доски. Тем более, что полученное когда-то высшее филологическое образование дает хорошую подготовку для прочтения любого текста.

Сразу стало абсолютно понятно, «как этот роман будет сосуществовать со всеми прочими текстами русской литературы» – он просто исчезнет в сонме прочих позабытых текстов, тысячами созданных самыми разными авторами за последние два с лишним века отечественной словесности. Заодно мне стало жалко того несчастного читателя, которому Крусанов (между прочим – один из шести финалистов нынешнего «Национального бестселлера») «необходим, как воздух и Солженицын». 

Но на самом деле речь не о Крусанове и не о его укусе – читали мы произведения и похуже. Речь о критиках, возносящих подобные творения не то, что до небес, но куда-то выше, в некие космические дали. «За что кукушка хвалит петуха?» – вопросил в свое время великий русский баснописец. Действительно, за что?

«В конце концов они и победили, молодые рижские журналисты Александр Гаррос и Алексей Евдокимов. Действие их триллера «голово(ломка)» разворачивается в очень точно, зримо и вкусно описанной столице Латвии Риге. То есть буквально: то разворачивается длиннющим нескончаемым свитком всевозможных приключений, стрельбы, соитий, беспардонной ругани и дилетантских антикапиталистических философствований, то - сворачивается до еле-еле мерцающей точки в мозгу несчастного банковского пиарщика, проткнутого ржавым ломом на чердаке, завистливым и - ей-ей - неглупым хулиганьем.

Читателю предлагается на выбор: что вам больше понравится? Или то, что вы прочитали - развернутая на 268 страниц мгновенная предсмертная мечта о реванше зачуханного интеллигента, или всамделишные приключения этого самого интеллигента, которому (непонятно за какие заслуги) невероятно повезло: он убил всех своих врагов и начальников, украл все не-свои деньги и изнасиловал всех не-своих фотомоделей, любовниц и кинозвезд».

Так описывает «национальный бестселлер» уже упомянутый Никита Елисеев в том же «Эксперте».

Ему вторят авторы романа: «Это сюжетная, увлекательная, интеллектуально насыщенная и социально агрессивная литература - грубо говоря, как «Бойцовский клуб». Разумеется, это текст принципиально поверхностный. Мы не пытались писать высокую литературу с подтекстами и психологическими нюансами - боже упаси. Мы хотели, чтобы это было, как «веслом по морде». Чтобы это било, шокировало и цепляло. С другой стороны, нам не хотелось, чтобы все было тупо и однозначно, мы не писали книжку про то, как нужно всех замочить, забрать кучу бабок и улететь на Таити. Мы все-таки сочиняли провокацию и пытались дать кому-то шанс подумать и как-то отреагировать».
К авторам претензий нет: они понимают, что легковесны. А «веслом по морде», как мы уже говорили, они попали. Вопрос о критиках. Неужели они и впрямь считают, что описание полуночных грез «зачуханного интеллигента», якобы «укравшего все не свои деньги и изнасиловавшего всех не своих фотомоделей», сдобренное доброй порцией матершины и расцвеченное блестками неудобоваримых метафор, - литература?

Уважаемый Иван Андреевич Крылов давал на вопрос «за что кукушка хвалит петуха» очень четкий ответ: «за то, что хвалит он кукушку». Наши критики, судя по всему, очень любят своих писателей именно потому, что с другими им не найти контакт: уровень не тот. Серьезная литература требует серьезной критики, а не пустых разглагольствований об «агрессивной литературно-военной доктрине, программе культурной реконкисты, основанной на пренебрежении всеми традиционными западными ценностями». Но что делать тем, кто ни по-иному, ни об ином писать не умеет? Не в дворники же подаваться.

Вот и отстраивают они вокруг себя свою милую литературную Глухомань, где писатели, критики и читатели – одни и те же люди. И оттуда выплескиваются на нас восхваления и разгромы книг, которые мы, как правило, не читаем.

И бог с ними. И даже названия «Национальный бестселлер» не жалко: пусть тешатся. Если рядом с Литературой существует Глухомань, должны же в ней быть свои герои, свои гении и свои кумиры. Главное, чтобы тень знала свое место. С этим, конечно, сложнее, но авось переживем.

Владимир Володин