SLON-PARTY.RU :: Начало

Разделы сайта

Главная страница
Идеология

Программные документы
Темы сайта

Форум
Хроники СЛОНа

Анонсы, объявления
Последние новости
Пресс-релизы
Архив новостей
Стенограммы выступлений

Читальный зал

Статьи и интервью СЛОНов
СМИ про СЛОНа
Открытая партийная газета
Книжная полка

Сайты по науке и образованию
Руководящие органы
Лица СЛОНа

Персональные страницы
Адреса представителей
в регионах

Региональные организации
Выборы и участие во власти
Документы
Фотоальбом
Слоны в искусстве

Счетчики

Основной раздел :: Текущий раздел

Дмитрий Глинский, кандидат исторических наук, политолог (Колумбийский университет). 5 февраля 2004г.

На смену публичной политике приходит «информационный режим»

  1. Каково, по Вашему мнению, будущее публичной политики в России на ближайшие несколько лет? Можно ли ожидать противодействия властей развитию новых политических инициатив?

Публичная политика бывает всякая. Есть такая, у которой великолепное настоящее и не менее блестящее будущее. Тем, кто сомневается, достаточно взглянуть на Жириновского и Рогозина. Понимаю, что вопрос подразумевал нечто иное – такую публичную политику, в которой предполагается непременное существование оппозиции властям, где конфликты решаются состязанием в красноречии и рациональности предлагаемых программ, и, следовательно, просвещенные умы обладают неким сравнительным преимуществом перед бандитской силой и жлобством. То есть такую уютную европейскую публичность, которая связана с латинским res  publica и с классическими образцами в духе Просвещения и британского парламентаризма.

Ближайшие перспективы такой публичной политики в России слишком очевидны, чтобы их обсуждать. И дело не только в противодействии властей, но и в отсутствии необходимой для подобного зрелища заинтересованной публики. Само его название (калька с английского public policy, имеющего, кстати, иное значение) звучит по-русски неаппетитно и вызывает малопристойные ассоциации. Но более существенно другое: публичная политика в этом особенном смысле утрачивает свою аудиторию и функции в тех самых демократических странах (ранее именовавшихся капиталистическими), где она достигла своих вершин. Совсем свежий пример – разгромное поражение на первичных выборах в Демпартии США антивоенного кандидата Говарда Дина, классического публичного политика, которому удалось организовать с помощью интернета и фондов Сороса массовое движение в поддержку своей кандидатуры. Причем из всех демократов у него был самый крупный избирательный фонд, так что дело, в конечном счете, оказалось не в деньгах: он проиграл виртуальной реальности, которую уже не могло изменить никакое количество рекламы.

Дело в том, что с переходом от национального государства с республиканской политической структурой к новому формату глобальной империи старые институты конкуренции и политических коммуникаций оказываются недееспособными в странах «ядра» мировой системы, не говоря уже об их воспроизводстве на периферии. Даже самые массовые попытки возродить res publica не способны отвлечь еще более широкие массы от res privata повседневного выживания под нажимом телепропаганды и в условиях возрастающей зависимости от госбюрократии и крупных корпораций. В большинстве стратегически значимых центров новой имперской конструкции на смену публичной политике приходят национальные разновидности «информационного режима» (см. недавнюю статью Умберто Эко в «Эль Паис», перепечатанную в русском интернете).

Между тем наши отечественные демократы всех цветов и оттенков принимали западную публичную политику за неизменную величину и исходную точку своих представлений о должном (в отличие от революционно-демократической традиции 19-начала 20 века, которая, в силу гораздо более близкого знакомства с западной демократией, оценивала ее гораздо более трезво). Как бы не желая обращать внимания на все более жесткие внешние ограничители, СПС, Яблоко и другие персонажи нашей недавней истории занимались или делали вид, что занимаются построением демократии в отдельно взятой стране. Результат  – антидемократический режим, который при этом смотрится вполне уместно на новой институциональной и ценностной карте мира. Понятно, что старые публичные политики теперь выводятся из игры, как отработанный материал, оставляя пространство тем, кто, при всех своих отталкивающих свойствах, лучше понимает логику «вертикально интегрированной» глобализации. Что же касается системных альтернатив, то они будут наиболее успешно развиваться не в русле «публичной политики», а как своего рода интеллектуальная и психологическая герилья в тылу у победителей, как теневая структура транснациональных связей на основе общей этики выживания за рамками информационного режима.

  1. Как Вы оцениваете инициативу создателей «Комитета-2008»? Есть ли перспектива у этого проекта, и если да, то какая? Будет ли реальная польза для страны от подобных инициатив? Есть ли попытка создать такой комитет началом возрождения публичной политики в России на новом историческом витке? Возможно ли создание аналогичного комитета «слева»? И нужно ли оно?

Я согласен с тем, что сказано об этом в интервью Светланы Ганнушкиной. От себя добавлю: у нас в стране есть замечательные люди, которые все уже все получили в ходе реформ, но им этого мало. Им нужно что-то такое все время придумывать, чтобы не скучать и регулярно лицезреть себя в телевизоре. Это можно понять и этому можно посочувствовать. Слева и в центре тоже таких немало, поэтому встречные проекты не только возможны, но и вполне ожидаемы. Но для осмысления происходящего в стране куда более интересно сообщение о создании комитета сопротивления диктатуре Путина в Тамбове. Правда, об этом гораздо меньше информации, чем хотелось бы.

  1. Как Вы прокомментируете события в «Родине»? Как Вы оцениваете высказывание Андрея Колесникова, что распад «Родины» спасает нас от создания полномасштабной фашисткой партии? «Родина», позиционировавшая себя как левый центр, судя по всему, трещит по швам, в КПРФ не утихают распри. Если не станет этих сил, то что останется в левой части российского политического спектра?

В такой постановке содержится ряд преувеличений. Далеко не очевидно, что «Родина» и КПРФ развалятся и быстро сойдут со сцены, освободив пространство для левых интеллектуалов. Оно ведь, впрочем, и так свободно, поскольку ни та, ни другая организация не вмещается в прокрустово ложе «левизны». В России нет полноценной левой партии не потому, что политики так плохи, а потому, что нет сколь-нибудь убедительного и реализуемого на практике левого проекта.

«Родина» действительно объединяет мало совместимых друг с другом людей. Там есть и антисемитски, и антиисламски настроенные политики. Есть просто физиологически отталкивающие персонажи. Есть бывшие социал-демократы и даже западники, ушедшие в дремучий национализм, и есть люди, которые развиваются в прямо противоположном направлении. Есть нормальная, вменяемая интеллигенция с чувством национального достоинства и понятным желанием взять реванш за десятилетие издевательств над собой. Все вместе они реализуют общественный спрос на мобилизационный вариант той самой публичной политики, которая в более вегетарианских, интеллигентских разновидностях потерпела крах. А заодно и спрос власти на политический инструмент для того, чтобы направить эти потоки ярости в относительно безопасное русло. В сегодняшней России у такого мобилизационного заряда нет других источников, кроме национализма и экзальтированной религиозности – по целому ряду причин, включая архаизацию общественного сознания, накопившееся ожесточение многократно униженных людей, отторжение агрессивного материализма и глобализма 90-х годов и отсутствие сколь-нибудь вдохновляющих альтернатив. Лично мне эта гремучая смесь малосимпатична. Но опять-таки, она не уникальна для России, а вписывается в общемировой подъем национально-религиозных фундаментализмов – от евангелических движений в США до индийской «Бхаратия джаната парти».

Думаю, что сохранение этой группировки на обозримое будущее в интересах ее участников и в интересах власти. Если говорить о тактической расстановке сил, то, похоже, Глазьев сейчас обыгрывает Рогозина. Это ему удается потому, что господин Рогозин – слишком предсказуемый политик, он действует по одному и тому же шаблону уже второй десяток лет, который заключается в том, чтобы оседлать любой крупный национал-прогрессистский проект, независимый от власти, сдобрить его шовинистическим душком и развернуть в сторону Кремля, попутно подорвав репутацию своего партнера в интеллигентной среде. Таков механизм его карьерного роста. По этой схеме он работал и с Астафьевым, и с Болдыревым, и с рядом других политиков, вышедших из демократического лагеря – в каждой из этих комбинаций он занимал пост «второго секретаря» от властных структур. И всякий раз ему удавалось вывести партнера из игры, попутно ликвидировав малопредсказуемый для власти проект, и одновременно сорвать политический куш в качестве награды за содеянное. Но думаю, что он в данном случае недооценил Глазьева, для которого даже развал «Родины» или выход из нее уже не будет концом политической карьеры.

 

 

Высказаться

Все права принадлежат авторам материалов, если не указан другой правообладатель. Разработчик и веб-дизайнер - Шварц Елена. Состав редакции сайта