Разделы сайта

Программные документы
Темы сайта

Анонсы, объявления
Последние новости
Пресс-релизы
Архив новостей
Стенограммы выступлений

Статьи и интервью СЛОНов
СМИ про СЛОНа
Открытая партийная газета
Книжная полка

Персональные страницы
Адреса представителей
в регионах

Счетчики

Ю.Голанд. Cтатья опубликована в книге «Макроэкономическая и финансовая политика в кризисных ситуациях: мировой опыт и российская действительность. Материалы ситуационного анализа». ИМЭПИ РАН, 1999 , с. 130-156

Достижения и провалы в процессе рыночных реформ в России

Экономический кризис, развивающийся после принятых 17 августа 1998г. решений, побуждает проанализировать ход наших радикальных реформ с тем, чтобы выявить ошибки в проводившейся экономической политике, которые привели к кризису. С этой целью мы в общих чертах рассмотрим, как она изменялась на протяжении всего периода рыночных реформ, обращая внимание прежде всего на денежную и валютную политику.

Эти реформы начались с принятием решений о либерализации внешнеэкономической деятельности и цен. В первом из них намечалось осуществить введение внутренней конвертируемости рубля, т.е. дать возможность резидентам свободно обменивать рубли на инвалюту по рыночному курсу. Надо сказать, что целесообразность перехода к внутренней конвертируемости рубля долго обсуждалась в конце 80-х и начале 90-х годов. С одной стороны, было понятно, что отказ от монополии внешней торговли должен сопровождаться прекращением валютной монополии государства. С другой стороны, также очевидны были негативные последствия введения немедленной обратимости рубля в конкретных условиях страны. В связи с сокращением валютных резервов, слабой конкурентоспособностью большинства отраслей обрабатывающей промышленности, она могла привести к падению курса рубли и усилить инфляцию. Поэтому большинство специалистов выступало за поэтапный переход к конвертируемости рубля. Однако радикальные реформаторы в соответствии с избранной ими концепцией “шоковой терапии” отказались от такой постепенности.

Курс рубля можно было бы удержать от значительного падения, если бы спрос на инвалюту определялся только потребностями импорта. Однако в условиях высокой инфляции, развившейся после либерализации цен, большое значение имел спрос на доллары для целей накопления и страхования капиталов от обесценивания. Авторы реформ надеялись с помощью жесткой денежно-кредитной политики не допустить роста инфляции после первоначального скачка потребительских цен в январе 1992 г. почти в 3,5 раз. В тот же период для замедления роста цен попытались использовать политику стабилизации обменного курса, который должен был играть роль якоря. С этой целью Центральный банк проводил валютные интервенции на валютной бирже. В результате курс доллара на Московской межбанковской валютной бирже снизился с 230 руб. на 28 января до 113 руб. на 2 июня.¹

Но уже в июне денежно-кредитная политика стала меняться, что сразу же отразилось на динамике обменного курса. В соответствии с решениями Верховного совета Центральный банк в этот период увеличил кредитование Министерства финансов для покрытие бюджетного дефицита и пополнение оборотных средств государственных предприятий. Задолженность по кредитам Правительства для финансирования республиканского бюджета на 1 июля равнялась 252,5 млрд. руб. а на 1 октября уже 822,5 млрд. руб.² Кроме того, выполняя постановления Верховного совета и Правительства ЦБ предоставлял льготные кредиты коммерческим банкам примерно в тех же размерах, что и Минфину.

Попытки ЦБ с помощью валютных интервенций затормозить рост обменного курса провалились из-за увеличения спроса на инвалюту. На валютный рынок направлялась значительная часть тех централизованных кредитов, которые ЦБ предоставлял коммерческим банкам для поддержания производства. В результате увеличения спроса биржевый курс доллара вырос с 135 руб. на 30 июня до 398 руб. на 29 октября,³ и такой рост явился дополнительным фактором инфляции. Рост цен, начиная с октября (cледуя с 3-4 месячным лагом за динамикой денежной массы) резко ускорился, превышая 23% в месяц.

Правда, можно сказать, что главная причина неудачи попыток стабилизировать курс и цены заключалась в отказе от жесткой денежно-кредитной политике, проводившейся в первые месяцы 1992 г., который реформаторы объясняли сопротивлением переменам со стороны консервативных сил. Такое сопротивление действительно было, но оно опиралось на объективные факторы. После взлета цен предприятия остались без оборотных средств, начались невыплаты зарплаты, неплатежи, падение платежеспособного спроса. Среднее ежемесячное промышленное производство в апреле-августе снизилось по сравнению с мартом более чем на 1/4, а по правительственным прогнозам структурной перестройки оно могло к концу года упасть вдвое, причем безработица могла охватить 6 млн. человек.⁴ Такой резкий переход от патерналистского характера советского государства к намечаемому рыночно-либеральному был неприемлем для значительной части населения. Требовалось время для приспособления к новым условиям, нахождения своего места в рыночной экономике. Поэтому вполне естественным являлось широкое сопротивление попыткам реформаторов заставить большое число людей изменить стереотип своего поведения за короткий срок и стремление затормозить спад производства.

Вместе с тем и реформаторы были правы, когда они делали упор на скорейшем достижении финансовой стабилизации, ибо было важно не допустить привыкания экономических агентов к высокой инфляции и выработки ими соответствующих навыков поведения. Это противоречие можно было разрешить и предотвратить развитие инфляции, если бы правительство не пыталось достичь финансовой стабилизации только посредством жесткой денежно-кредитной политики, а расширило круг используемых для борьбы с инфляцией методов. Так, прежде всего требовалось ужесточить валютный и экспортный контроль.

Действительно, благодаря резкому сокращению государством оборонного заказа высвободилось значительные запасы различных материалов, в частности, металлов. Они были вывезены за границу и проданы по мировым ценам, в то время значительно превышавшим внутренние цены, но полученная валютная выручка в большой части осталась там. С нее не были уплачены налоги, не было поступлений в валютный резерв ЦБ, она пошла на обогащение узкого слоя лиц, показателем которого мог служить, например, рост числа особняков под Москвой. Точно также массовый характер приняла практика освобождения от обязательной продажи 50% инвалюты. Если бы власти приняли действенные меры для предотвращения утечки капиталов, оцениваемую миллиардами долларов, то тогда можно было бы снизить инфляцию и стабилизировать курс рубля посредством более масштабных валютных интервенций и увеличения импорта товаров для удовлетворения добавочного спроса при смягчении денежной политики .

Отказавшись от таких мер, власти, вынужденные смягчить денежную политику, развязали высокую инфляцию. На протяжении 5 месяцев, начиная с октября 1992 г., потребительские цены росли ежемесячно в среднем на 25%, а следующие 8 месяцев этот показатель также оставался достаточно высоким- на уровне 20%. Длительная высокая инфляция вынуждала экономических агентов приспособиться к ней, порождала соответствующее поведение, бегство от рубля и сильно затрудняло борьбу с инфляцией. Система валютного контроля до конца 1993 г. так и не заработала, продолжалась утечка капиталов. На протяжении года снижалась собираемость налогов. Одна из причин такого падения состояла в том, что крупные предприятия, имевшие хорошие связи в правительственных кругах, освоили различные способы ухода от налогов. Другая причина заключалась в начавшемся процессе приватизации, ибо сбор налогов с частных предприятий было контролировать труднее. В результате не удалось сократить долю бюджетных расходов, покрываемую кредитами ЦБ, которая осталась примерно на уровне 1992 г. -около 1/3.

Для обуздания инфляции в конце сентября была отменена практика предоставления субсидируемых кредитов. Были также снижены темпы роста денежной массы и повышена ставка рефинансирования ЦБ. До конца марта 1993 г. она сохранялась почти год на постоянном уровне 80% годовых, несмотря на высокую инфляцию. Вначале она была повышена до 100%, с 1 июня в течение полутора месяцев была увеличена до 170%, в сентябре-октябре до 210%.

В 1-ом полугодии 1993 г. курс доллара , хотя и несколько отставал от динамики инфляции, но существенно возрос от 415 руб. на начало года до 1116 руб. на середину июня. В результате процесс долларизации достиг невиданных до того масштабов. В июне иностранные депозиты составили 46% от денежной массы против 19% в январе.⁵ Наличных долларов при пересчете в рубли по рыночному курсу в стране было в несколько раз больше, чем рублей, в то время как в 1990 г. суммарный объем наличной валюты оценивался в 10% от наличных рублей.

Для того, чтобы уменьшить привлекательность доллара и замедлить рост его курса, ЦБ в конце мая 1993 г. ввел лимиты ведения банками открытой валютной позиции, призванные ограничить возможности ведения спекулятивных операций на валютном рынке и теснее привязать совершаемые на нем операции к потребностям финансирования внешнеэкономической деятельности. В это же время денежные власти стали с помощью валютных интервенций удерживать курс рубля.. Такую возможность они получили благодаря накоплению валютных резервов вследствие существенного сокращения импорта в 1 полугодии 1993 г.

Принятые меры привели к тому, что с середины июня наступила стабилизация курса рубля. Фактически более 3 месяцев курс рубля был стабильным, несмотря на то, что за это время потребительские цены выросли примерно на 80% и денежная масса на 60%. Для удержания курса в августе и сентябре ЦБ пришлось пойти на значительные валютные интервенции - соответственно 504 млн. дол. и 1287 млн. дол.⁶ Особенно значительные интервенции ЦБ был вынужден осуществить после заявления Президента о роспуске Верховного Совета от 21 сентября. Возникший острый политический конфликт вновь резко увеличил спрос на доллары.

Продолжать дальше валютные интервенции в тех же масштабах ЦБ уже в октябре не мог. В условиях высоких темпов роста денежной массы использовать механизм валютных интервенций для стабилизации курса слишком накладно для государства, они предназначены для сглаживания его колебаний. Кроме того, этот опыт показал, что существенного влияния на снижения уровня инфляции стабилизация курса при сохранении недостаточно жесткой денежной политики оказать не может. Тем не менее политика замедления роста курса доллара, его отставание от темпов инфляции была в то время оправдана, как мера, тормозившая долларизацию экономики и облегчавшая необходимый импорт.

Добиться снижения темпов роста цен ниже уровня 20% в месяц удалось только в ноябре 1993 г.. Этому способствовал секвестр бюджета и ужесточение денежной политики. Тенденция с снижению инфляции действовала и на протяжении большей части 1994 г. Начиная с февраля и вплоть до сентября темпы роста цен понижались с 10% до 4% в августе. Существенный вклад в замедление инфляции внесли также создатели финансовых пирамид, в первую очередь МММ, которые в это время отвлекли значительные суммы от выхода на товарный рынок. С конца апреля ЦБ стал постепенно снижать ставку рефинансирования с сохранявшегося полгода уровня 210% до 155% в конце июня, а в августе она была доведена до 130%.⁷

Положительные тенденции наметились в 1-ом полугодии и на валютном рынке. Обменный курс рос медленнее, чем цены, и уменьшилась заинтересованность в приобретении инвалюты, как средства накопления. Вместе с тем с начала года заработала система валютно-экспортного контроля, основанная на использовании паспорта сделок, и таким образом был сужен один из каналов массовой утечки валюты- прямой отказ от репатриации экспортной выручки. Вскоре заинтересованные лица нашли другие пути вывоза капитала, но тем не менее введенная система контроля помогла увеличить валютные резервы.

Эти положительные результаты были достигнуты дорогой ценой. В 1-ом полугодии валовый внутренний продукт сократился на 17% по сравнению с соответствующим периодом 1993 г., а промышленное производство - на 26%, причем прогнозные оценки показывали, что при продолжении прежней финансовой политики уровень промышленного производства мог снизиться к концу года на 35-38% по сравнению с 1993 г.⁸ Значительно возросли неплатежи. Причины этих негативных последствий заключались в том, что уменьшение бюджетного дефицита и соответственно ограничение кредита ЦБ на его покрытие было достигнуто не путем увеличения доходов, а прежде всего за счет сжатия расходов.

Собираемость налогов и других бюджетных доходов снижалась по ряду причин. В частности, широкий размах приняло предоставление льгот по уплате экспортных и импортных пошлин, например, их получили в конце 1993 г. спортивные организации и организации инвалидов. Определенное психологическое влияние оказал избранный исполнительной властью осенью 1993 г. способ разрешения конфликта с законодательной посредством нарушения Конституции и расстрела здания Верховного совета. Он фактически стимулировал криминализацию экономики, облегчил развитие уже зародившейся ранее системы “крыш”, собиравших с мелкого и среднего бизнеса те налоги, которые должны были поступать в бюджет.

Глубокий спад производства и большая задолженность Минфина перед получателями бюджетных средств побудили увеличить предложение денег в надежде на то, что благодаря положительным процентным ставкам и повышению доверия к рублю, рост денежной массы не приведет к инфляции. В 3 квартале резко возросли кредиты представленные ЦБ на покрытие бюджетного дефицита. Они составили 16,5 трлн. руб. против 7,5 трлн. руб. в 1-ом квартале и 10,6 трлн. руб. во 2-ом.⁹ В июле-августе стала рушиться пирамида МММ, что побудило население вновь обратилось к валюте. За 3 квартал валютные резервы упали с 8 млрд. дол. до 4,2 млрд. дол.¹⁰ В сентябре также произошел перелом в динамике цен, после длительного снижения темпа их роста он увеличился до 8%, ускорился и рост курса доллара.

Эти негативные тенденции продолжались и в начале октября. 11 октября курс был зафиксирован на уровне 3936 руб, увеличившись за один день на 27,7%. Этот день вошел в историю, как “черный вторник”. Такое падение рубля вызвало очень резкую реакцию Б.Ельцина. В соответствии с его указаниями ЦБ принял чрезвычайные меры, призванные снизить курс доллара. С 12 октября ставка рефинансирования была повышена с 130% до 170% и были ужесточены правила расчетов по торгам на бирже. В результате всех принятых мер в течение двух дней курс вернулся к уровню, который был до скачка, и в дальнейшем он рос в соответствии с темпом инфляции, несколько отставая от него. Правда, в результате всех перетурбаций цены за одну неделю с 11 по 18 октября выросли на 5%¹¹ и в целом за месяц на 15%, сохраняя этот темп до конца года.

Тем не менее очень серьезного ущерба экономике “черный вторник” не принес. Несмотря на это, были подвергнуты карам непосредственные руководители денежной политики - сняты со своих постов исполнявший обязанности министра финансов С.Дубинин и председатель ЦБ В.Геращенко, а по событиям “черного вторника” возбуждено уголовное дело. Хотя оно не было доведено до суда, но жесткая реакция Президента оказала большое психологическое влияние на последующую политику денежных властей. Они опасались существенно смягчать денежно-кредитную политику даже после заметного снижения инфляции, чтобы вновь не вызвать резкого скачка курса инвалюты со всеми вытекающими последствиями.

Развитие событий на валютном рынке в октябре подтвердило обоснованность того вывода, который председатель ЦБ В.Геращенко сделал в сентябре в докладе на Международном конгрессе во Владивостоке : “Как показывают итоги двух последних лет, решить проблему экономической стабилизации лишь методами денежно-кредитного регулирования невозможно.”¹² Он далее указал на необходимость проведения государственной политики структурной перестройки. Но дело было не только в этом.

Требовались также институциональные изменения, призванные изменить поведение экономических агентов. Ведь многие предприятия не могли наладить выпуск конкурентоспособной продукции и успешно работать без эмиссионной подпитки, потому что их руководители больше думали о том, как завершить приватизацию с пользой для себя, чем о налаживании производства. Нередко с этой целью было выгоднее ухудшить финансовое положение предприятия, тем более что в ходе реформ была нарушена непосредственная связь между доходом руководителя и состоянием вверенного ему дела.

Положение на валютном рынке вновь ухудшилось в декабре, когда началась война в Чечне. Cпрос на валюту снова возрос. В конце января 1995 г. валютные резервы снизились до 1,8 млрд. долл. С начала года обсуждались различные меры, призванные сдержать спрос на валюту. Прежде всего с 6 января ЦБ повысил ставку рефинансирования до 200%, затем с 18 января были на 30% сокращены лимиты открытой валютной позиции уполномоченных банков, а с 1 февраля пересмотрен порядок и нормы обязательного резервирования, в частности, введена норма обязательных резервов по счетам в инвалюте.

Еще одним важным способом снижения интереса к валютным накоплениям стало повышение доходности по государственным краткосрочным облигациям (ГКО). Впервые введенные в рыночный оборот в мае 1993 г. они на протяжении года не имели особого значения как для пополнения бюджета, так и с точки зрения денежной политики. Но уже со 2 квартала 1994г. объем эмиссии ГКО стал резко увеличиваться. Так как основную массу облигаций составляли 3-х месячные, то значительная часть выручки шла на их погашение, которое осуществлялось за счет средств, вырученных от продажи последующих выпусков.

Существенным для развития рынка ГКО являлась та цена, по которой инвесторы соглашались покупать облигации. До сентября 1994 г. доходность по средневзвешенной цене на аукционе падала по мере снижения инфляции, дойдя до 111,6% годовых (с учетом налоговых льгот) по 3-х месячным ГКО на аукционе 6 сентября.¹³ Затем она стала расти, но резкий скачок произошел сразу после “черного вторника”, когда на аукционе 13 октября она выросла до 269%. И далее до конца года она сохранялась примерно на том же высоком уровне. Такую доходность денежные власти поддерживали для того, чтобы отвлечь средства с валютного рынка. Ту же практику они были вынуждены продолжать в январе, когда 5 января она составила 298%, а 11 января дошла даже до 324%.

Принятые в январе меры позволили уже в феврале сбить ажиотажный спрос на инвалюту. Наоборот, коммерческие банки стали продавать ЦБ валюту, чтобы перевести средства в ГКО, так что на 1 апреля уровень золотовалютных резервов, существовавший в начале года был восстановлен. Удалось в феврале снизить и инфляцию. Если в январе цены выросли на 18%, то в феврале на 11%, а в марте на 8,9%.

Принципиально важный шаг был намечен в заявлении ЦБ и правительства об экономической политике на 1995 год от 10 марта. В нем предусматривался отказ от использования прямых кредитов ЦБ для финансирования дефицита федерального бюджета. Допускалось только приобретение ЦБ государственных ценных бумаг на вторичном рынке. Запрет на предоставление кредитов Правительству для финансирования бюджетного дефицита и на покупку государственных ценных бумаг при их первичном размещении был подтвержден и в законе о Центральном Банке России, принятом в конце апреля 1995 г., где правда, была сделана оговорка -“за исключением тех случаев, когда это предусматривается федеральным законом о федеральном бюджете”.

Прекращение финансирования бюджета за счет льготных кредитов ЦБ являлось действительно радикальным шагом для прекращения инфляции. Однако сразу же встал вопрос о том, как компенсировать связанную с этим потерю в бюджетных доходах. Несомненно некоторые расходы в то время можно было сократить. Прежде всего следовало немедленно прекратить войну в Чечне. Она не только требовала значительных затрат на ее ведение, но давала возможность разным чиновникам наживаться путем расхищения тех средств, которые выделялись как на ее ведение, так и на ликвидацию потерь от нее, например, на строительство разрушенных зданий и сооружений. Непосильной для страны была и общая численность вооруженных сил, в состав которых входили не только подразделения Министерства обороны, но и целого ряда других ведомств. Но об этом речи не шло. Можно было бы сократить и расходы по управлению, ибо число чиновников различного уровня непрерывно росла с началом рыночных реформ вопреки всякой логики. Но и в этом направлении не было сделано действенных шагов. Сокращали же бюджетные расходы путем задолженности по оплате труда и других необходимых затрат бюджетных учреждений, что являлось по существу незаконным и экономически нецелесообразным.

Основное внимание было уделено поиску средств замещения кредитов ЦБ другими источниками финансирования бюджетного дефицита. Наряду с внешними займами эту роль были призваны играть государственные ценные бумаги, прежде всего ГКО, а также облигации федерального займа (ОФЗ), выпускавшиеся на срок более 1 года, но имевшими по своему объему второстепенное значение по сравнению с ГКО. Но без снижения доходности теряла смысл ставка на использования ГКО для покрытия бюджетного дефицита.

Достижению этой цели способствовало снижение привлекательности валютного рынка, как конкурента рынку ценных бумаг. С апреля началось отставание росте курса доллара от темпов роста инфляции. Стабилизация курса рубля должно было также послужить средством замедления инфляции. Правда, эту идею не удалось реализовать в середине 1993 г., но спустя 2 года она была подкреплена более жесткой денежной политикой.

Благоприятные условия для стабилизации курса рубля представлял значительный рост экспорта в 1 полугодии 1995, когда он увеличился на 24% по сравнению с соответствующим периодом 1994 г. С мая курс доллара стал снижаться, и это снижение продолжалось 3 месяца. За это время он упал на 14,3% до значения 4405 руб. на 1 августа. Падение могло бы быть еще больше, если бы ЦБ не стремился предотвратить слишком резкий рост курса рубля. Так, только за 2 квартал 1995 г. ЦБ купил на рынке около 6 млрд. долл.¹⁴

Для дополнительного снижения инфляционных ожиданий было решено использовать прием, который применялся и в некоторых других странах- ввести валютный коридор. 5 июля ЦБ и Правительство заявили об установлении на срок с 6 июля до 1 октября 1995г. пределов изменений текущего обменного курса доллара - от 4300 руб. до 4900 руб., которые были продлены до конца года. Предполагалось, что с помощью валютных интервенций ЦБ сможет удержать доллар при его подходе к верхней границе коридора. Но фактически необходимость в этом не возникала, так как доллар до конца года находился в нижней половине установленного интервала, и ЦБ даже иногда приходилось прибегать к рублевым интервенциям. По существу установление валютного коридора явилось не столько инструментом валютной политики, сколько денежной. ЦБ брал на себя обязательство проводить такую денежную политику, которая бы не вела к увеличению спроса на валюту. В частности, ставка рефинансирования долгое время держалась на завышенном уровне, не соответствующим рыночным условиям. Она значительно превосходила и процентные ставки на межбанковском рынке, и уровень инфляции. Впервые в 1995 г. она была снижена с 200% до 195% с 16 мая, затем до 180% с 19 июня и до 170% с 24 октября.

Так как вложения в доллар стали мало прибыльными, то увеличился спрос на государственные ценные бумаги. В результате стала снижаться доходность ГКО. Средневзвешенная ставка по объемам и срокам для ГКО со срокам погашения до 90 дней по схеме сложного процента(с учетом как первичного, так и вторичного рынка) снизилась с 199,4% годовых в марте до 68,9% в июне (без учета налоговых льгот).¹⁵ Однако затем ситуация усложнилась. Доходность стала расти, дойдя в июле до 116,7% и в августе до 162,8% и далее до конца года она не снижалась ниже 128,7%. Причины такой динамики заключались в росте объема выпуска ГКО, что было связано с необходимостью погашения предыдущих выпусков и увеличением абсолютной величины бюджетного дефицита. В то же время при наличии высокодоходного финансового рынка коммерческие банки не были заинтересованы в снижении процентных ставок по кредитам промышленным предприятиям. Следовательно, существенное снижение доходности ГКО было необходимо как для финансирования бюджетного дефицита, так и для развития реального сектора экономики.

Однако в связи с президентской предвыборной кампанией в 1 половине 1996 г. потребовалось привлечь огромные средства. Поэтому пришлось увеличить выпуск ГКО, а для того, чтобы появился спрос на них, был разрешен допуск нерезидентов на этот рынок. В начале февраля было принято временное положение о проведении нерезидентами операций на рынке ГКО с открытием специальных рублевых счетов. Было разрешено хеджирование путем заключения форвардных контрактов, причем ЦБ фиксировал валютную доходность вложений, которая фактически устанавливалась в первом полугодии на уровне 19% годовых. Операции на вторичном рынке были запрещены, так что нерезиденты должны были ждать погашения своих облигаций, т.е. минимальный срок инвестирования равнялся 3 месяцам. Масштабы иностранных вложений на рынке ГКО быстро росли в течение года. За период с февраля по 15 августа было привлечено около 2 млрд. долларов.¹⁶

А ведь бы иной путь привлечения стратегических иностранных инвесторов, который мог дать импульс развитию реального сектора экономики. Здесь прежде всего надо назвать те возможности, которые открывало принятие закона “О соглашении о разделе продукции”. На протяжении 1995 г. он с большим трудом проходил через Государственную Думу, большинство которой выдвигало против него, в первую очередь, идеологические возражения, видя в нем угрозу “распродажи родины”. И хотя в конце концов он все-таки был принят, но его практическая реализация оказалась невозможной, ибо до сих пор не приняты необходимые для этого поправки к другим законам.

Не только законодательная, но и исполнительная власть не стремилась создать необходимые условия для привлечения прямых иностранных инвестиций, хотя и по другим причинам. Так, в конце августа 1995 г. Президент России издал указ о проведении залоговых аукционов государственных пакетов акции под денежные ссуды. В нем не упоминалось о каких-либо ограничений на участие в торгах иностранных инвесторов. Но в середине октября правительство объявило о запрете на их участие. Смысл этого запрета заключался в том, чтобы не допустить действительного конкурса, а раздать государственные пакеты акций заранее намеченным коммерческим структурам, тем самым способствуя выращиванию так называемых олигархов. А уж они в свою очередь могли при желании позднее продать иностранцам часть акций этих предприятий на фондовом рынке, по цене многократно превышавшей ту, по которой они их приобрели на залоговом аукционе.

Аналогичный по существу метод проведения денежной приватизации был использован при проведения инвестиционных конкурсов, когда государственный пакет акций продавался фактически за бесценок, но с обязательством осуществить впоследствии внушительные инвестиции. Подлинного конкурса не было, как и жесткого контроля за выполнением победителем условий конкурса. Как позднее признавал А.Чубайс, такой способ проведения аукционов и конкурсов был необходим для того, чтобы получить поддержку власти со стороны олигархов и обеспечить переизбрание президента.

Увеличение выпуска государственных ценных бумаг привело к скачку их доходности. Так, если средневзвешенная по объемам и срокам в обращении доходность ГКО со сроком погашения до 90 дней в феврале составляла 65,4% годовых, то в марте она возросла до 90,8%, а в мае-июне соответственно до 166 и 176,2%.¹⁷ , а на аукционе 13 июня доходность ГКО составила даже 215,3% (без учета налоговых льгот).¹⁸

В то же время инфляция продолжала снижаться, ежемесячный рост цен приблизился к 1%. Роста курса доллара также держался на уровне темпа инфляции. Успех в борьбе с инфляцией был во многом достигнут благодаря развитию рынка государственных ценных бумаг, но продолжать проводить заимствования при столь высокой доходности было нельзя. В начале июля Правительство распорядилось довести в 3 квартале доходность 3-х месячных ГКО до 20-30%, а 6-месячных до 30-40%, одновременно увеличив долю последних в общем выпуске. Для достижения этой цели надо было или уменьшить заимствования, или (и) увеличить приток средств на этот рынок, в частности за счет средств нерезидентов. В мае Россия приняла на себя обязательства по статье VIII Устава МВФ, предусматривающие отмену ограничений по текущим операциям с нерезидентами.

В соответствии с этим решением с 15 августа был введен новый порядок инвестирования средств нерезидентов на рынок государственных ценных бумаг. Он отменял запрет на участие во вторичном рынке и облегчал репатриацию полученной прибыли. В то же время ЦБ мог ограничивать валютную доходность инвестиций, с сентября она устанавливалась на уровне 16% годовых, а с декабря-13%.¹⁹ ЦБ также оставил за собой право устанавливать для всех банков минимальный срок инвестирования - в то время не менее 3 месяцев.

В результате этих решений приток средств нерезидентов на рынок ГКО значительно возрос, составив более 5 млрд. долларов за период с августа по декабрь 1996 г.²⁰, а в целом за год чистые поступления иностранных инвестиций на рынок ГКО-ОФЗ (т.е. за вычетом погашения) составили 5,6 млрд. долл.²¹ Доходность ГКО-ОФЗ с июля стала довольно быстро снижаться, средняя взвешенная доходность снизилась с 158,73% в июне до 37,87% в декабре.²² Одновременно изменилась и структура ГКО, преобладающую часть стали занимать 6-месячные.

Но эти положительные изменения были достигнуты ценой огромного роста внутреннего долга по ГКО-ОФЗ с 80 трлн. руб в январе 1996 г. до 237 трлн. руб в декабре 1996.²³ Больше внимания следовало бы уделить другому способу снижения доходности ГКО - снижению общего объема заимствований посредством роста бюджетных доходов. Однако положение со сбором налогов не улучшалось. В связи с ужесточением денежной политики на протяжении года в стране еще больше стало неплатежей (просроченная кредиторская задолженность возросла за 1996 г. в 2,2 раза²⁴), бартера, денежных суррогатов, в силу чего сокращалась налогооблагаемая база. Многие руководители предприятий приспособились и научились извлекать выгоду из такой безденежной экономики, уходя от налогов и не выплачивая своим работникам полностью зарплату. Влиятельные руководители крупных структур, используя различные схемы, не платили налоги, а чтобы компенсировать этот недобор, налоговики пытались сверх всякой меры усилить нажим на мелкий и средний бизнес.

Денежные власти надеялись на то, что по мере снижения процентных ставок в экономике увеличится кредитование реального сектора и создадутся предпосылки для решения проблемы неплатежей. С теоретической точки зрения этот подход был обоснован. Но практически он упирался в заколдованный круг. Для того, чтобы снизить ставки в необходимой мере требовалось уменьшить бюджетный дефицит, который вынуждал прибегать к большому объему заимствований и соответственно сохранять достаточно высокие ставки по государственным ценным бумагам. А чтобы его уменьшить, надо было увеличить поступление налогов, для чего, в частности, следовало ликвидировать бартер, неплатежи и увеличить поступление денег в реальный сектор экономики. Кроме того, при низкой рентабельности производства (за 1996 г. рентабельность промышленной продукции составила 9,2%²⁵) и высоких рисков производственных кредитов вложения в государственные ценные бумаги были несравненно более надежны, чем в производство. особенно если учесть, что у банков были в основном короткие пассивы, а под ГКО они всегда могли получить в ЦБ ломбардный кредит.

Проблема усугублялась тем, что значительную роль в развитии неплатежей во всем народном хозяйстве играло неполное выполнение государством своих финансовых обязательств, зафиксированных в бюджете, в частности, на оплату госзаказов, содержание социальной сферы, армии, на субвенции дотационным регионам. Ссылка денежных властей на нереальность принятого Госдумой бюджета, как на причину такой необязательности, не состоятельна. Бюджет не мог быть принят вопреки мнению правительства и подписывался президентом. Сама возможность безнаказанно нарушать этот закон не стимулировала правительство предпринимать необходимые усилия для выполнения доходной части бюджета. В то же время властям, которые не выполняли своих обязательств, трудно было требовать от других участников хозяйственной деятельности, чтобы они вели себя иначе и платили все налоги.

Выход из этого заколдованного круга лежал, по-видимому, в том чтобы использовать в строго ограниченных пределах прямое кредитование бюджета Центральным банком, направляя эти средства как на покрытие задолженности бюджета, так и на предоставление бюджетных ссуд предприятиям. Согласно закону о ЦБ это было возможно, при внесении соответствующей статьи в закон о бюджете. Разумеется, прямое кредитование бюджета было чревато угрозой того, что правительство вместо усилий по сбору налогов будет надеяться на эмиссию. Однако контроль Федерального собрания при утверждении бюджета мог предотвратить эту опасность. В то же время мы видели, что и без такого кредитования правительство не очень- то старалось увеличить бюджетные доходы.

По существу речь шла о том, чтобы повторить опыт лета 1994 г., но уже в значительно более благоприятных условиях. Денежная масса росла быстрее, чем цены, что свидетельствовало о повышении доверия к рублю. Ставка рефинансирования 6 раз снижалась на протяжении года и с 160% годовых в начале года дошла до 48% в конце. Курс доллара рос еще медленнее, чем цены, со 2 полугодия действовал принцип наклонного коридора, нижняя граница которого менялась от 5000 руб. до 5600 руб, а верхняя- от 5500 до 6100.

Таким образом, можно было прибегнуть к эмиссии, не вызывая добавочный рост инфляции и усиленного спроса на инвалюту. Собственно говоря, ЦБ это и делал, покупая ГКО на вторичном рынке. Прямое же целевое кредитование было более дешевым для бюджета и позволяло лучше контролировать расходование средств. Оно вместе с тем дало бы возможность еще быстрее и с меньшими затратами снизить процентные ставки по государственным ценным бумагам. Естественно, что целевое кредитование бюджета должно было бы осуществляться в соответствии с определенной промышленной политикой, которую правительство фактически не выработало.

Минэкономики стояло на той точки зрения, что в рыночной экономике сами коммерческие банки должны решать выбирать заемщиков. Но вся суть положения заключалась в том, что экономика по существу так еще и не стала рыночной. Власти не считали нужным бороться с многочисленными денежными суррогатами на местах, они фактически закрыли глаза на проблему натурализации экономики. Возможно, одной из причин этого являлось то, что многие хозяйственники приспособились к положению и извлекали добавочные доходы из его сохранения. В результате сложилась своеобразная двойная экономика, часть которой вела безденежные расчеты и фактически была в тени, а другая- денежная, с которой пытались брать налоги.

Надеясь на то, что по мере сохранения финансовой стабилизации, денежная экономика постепенно вытеснит бартер, власти и в 1997 г. продолжали прежний курс. И снова наталкивались на те же проблемы. В 1 квартале продолжалось падение бюджетных доходов, которое достигло таких размеров, что уже в апреле правительство встало на путь секвестра бюджета. Одновременно увеличился объем выпуска и размещения ГКО-ОФЗ, в основном за счет иностранных инвестиций. Чистый прирост средств нерезидентов на рынок ГКО-ОФЗ составил за 1 квартал 4 млрд. долл.²⁶

Тем не менее бюджетный кризис продолжался, и надо было найти средства для погашения государственного долга по ценным бумагам. Эти проблемы попытались решить за счет дополнительного привлечения иностранных инвестиций. В ноябре 1996 г. был размещен первый выпуск еврооблигаций на 1 млрд. долларов, в марте 1997 г. удалось разместить еврооблигации, номинированные в немецких марках, объемом 2 млрд. марок, в июне был осуществлен новый выпуск еврооблигации на 2 млрд. долларов. В апреле 1997 г. совет директоров ЦБ утвердил схему поэтапной либерализации порядка инвестирования средств нерезидентов на рынок российских государственных ценных бумаг, которая намечала к концу года снять все ограничения их участия, включая отмену минимального срока инвестирования. Денежные власти надеялись с помощью средств нерезидентов обеспечить такой продолжительный срок финансовой стабилизации, чтобы за это время начался экономический рост, который позволил бы выплатить все долги.

При масштабном размещении еврооблигаций появлялись опасности, которые до поры до времени не замечали денежные власти. Наши власти привыкли брать займы у других правительств или банков, а не обращаться к мировому финансовому рынку. А заимствования на нем влекли за собой необходимость не только расплачиваться по процентам, которые были сравнительно невелики (9-10% годовых), но и поддерживать доходность по ним на рынке, что было особенно важно в тех случаях, когда еврооблигации использовались нашими банками в качестве залога при получении кредитов в иностранных банках. Страна стала открывать себя мировому финансовому рынку в то время, как руководители денежной политики не имели достаточного практического опыта работы на этом рынке. Они обладали в основном книжными знаниями, которые может быть и были достаточными до тех пор, пока ситуация на мировом рынке была спокойная. Но в случае возникновения кризисных явлений недостаток опыта неизбежно должен был проявиться.

Вместе с тем надо понимать, что обращение к мировому финансовом рынку, привлечение нерезидентов на наш рынок госбумаг являлись в определенной степени вынужденной мерой, следствием нежелания или невозможности получить необходимые бюджетные доходы иным путем. Альтернативой могла бы быть та политика, о которой выше уже упоминалось, связанная с целевым кредитованием бюджета при одновременном создании условий, позволявших надеяться на то, что выделяемые средства не будут разворованы, пойдут на производственные нужды предприятий, способных их достаточно рационально использовать, и в результате не произойдет всплеска инфляции.

Однако этот путь власти считали недопустимым, декларируя взамен надежду на улучшение сбора налогов. Определенные меры в этом направлении весной 1997 г. были действительно приняты, но они имели краткосрочный эффект. Поступления налогов возросли в апреле-мае примерно на 20% по сравнению с мартом, но уже в июне они упали на 37% по сравнению с маем.²⁷

Приходилось делать ставку на привлечение средств нерезидентов. Во 2 квартале чистый прирост иностранных инвестиций на рынок ГКО-ОФЗ увеличился на 20% по сравнению с 1-ым и составил 4,8 млрд. долл.²⁸ Продолжала снижаться доходность ГКО, которая упала до 18,28% в сентябре.²⁹ Ежемесячный рост цен не превышал 1%, а доллар изменялся в пределах наклонного валютного коридора, установленный на весь год в диапазоне от 5500-6100 на 1 января 1997 г. до 5750-6350 руб. на 31 декабря 1997 г., причем вблизи его нижней границы. Эти положительные сдвиги сопровождались снижением ставки рефинансирования, которая с 16 июня была установлена на уровне 24% годовых против 48% на начало года. Уменьшались и процентные ставок коммерческих банков по кредитам. Хотя по прежнему банки неохотно выдавали кредиты не связанным с ними производственным предприятиям, но заинтересованность в кредитовании реального сектора несколько увеличилась, остановился спад производства. Объем промышленного производства в 3 квартале 1997 г. даже возрос на 2,9% по сравнению с тем же периодом предыдущего года.³⁰

Все эти факты давали основание руководителям экономической политики заговорить о наступлении экономического роста. Да и среди населения, особенно в столице, также были распространены оптимистические настроения, которые отразились, например, в праздновании 850-летия Москвы в начале сентября. Вместе с тем, начиная с марта, экспорт стал сокращаться по сравнению с соответствующим периодом предыдущего года под влиянием снижения мировых цен на энергоресурсы. Это увеличивало зависимость страны от поступления заграничных кредитов в разных формах. Получить их стремилось не только правительство, привлекая средства на рынок госбумаг. Так же вели себя регионы, выходившие со своими облигациями на зарубежные рынки, банки, получавшие кредиты под залог облигаций, номинированных в инвалюте, крупные предприятия.

В то же время осуществлять такие заимствования во 2 полугодии стало труднее. Уже в 3 квартале приток средств нерезидентов на рынок госбумаг резко сократился, составив 1,9 млрд. долларов.³¹ Основная причина такого спада заключалась в самой сути спекулятивных операций. Они направлялись на такие рынки, которые давали наибольшую прибыль, а по мере того, как они приходили на рынок ГКО-ОФЗ, доходность падала. С июня ориентировочная доходность по операциям нерезидентов на рынке государственных ценных бумаг была установлена в 11% годовых в валюте,³² с 15 июля она была снижена до 9%.³³

На долю нерезидентов приходилось около 30% всех облигаций и всегда существовала опасность их быстрого выхода. Падение поступлений средств нерезидентов на рынок ГКО-ОФЗ в 3 квартале могло означать ослабление интереса к этому рынку. В этих условиях, по-видимому, следовало подготовиться к возможным попыткам с их стороны уйти и перейти от валютного коридора к плавающему курсу. Смысл такой меры заключалась в том, чтобы иметь возможность в этом случае ускорить девальвацию и с меньшими потерями перенести уход нерезидентов. Кроме того, важно было бы дать правильный ориентир коммерческим банкам при заключении ими форвардных контрактов. Наличие коридора уменьшало валютные риски и позволяло им не принимать во внимание вероятность изменения ситуации. Тем самым ЦБ брал на себя ответственность за возможные потери в случае необходимости ускорить девальвацию. Отменив коридор, ЦБ вынудил бы их быть более осторожными и глубже анализировать разные варианты развития событий. Переход к плавающему курсу в тот момент, когда еще не было явных признаков кризиса позволил бы смягчить возможное негативное влияние этого шага на инвесторов.

Но руководители экономической политики считали положение достаточно устойчивым и не были готовы к разразившемуся в конце октября обвалу на фондовом рынке под влиянием азиатского кризиса. Начался выход нерезидентов с рынка ГКО-ОФЗ. Правда, в то время еще действовали ограничения на минимальный срок вывода средств- 1 месяц, которые позволяли ослабить давление на валютный рынок с их стороны. Зато начали сбрасывать облигации наши коммерческие банки, переводя полученные рубли в валюту. Возросла доходность госбумаг, например, доходность ГКО за одну торговую сессию в конце октября возросла на 4%.³⁴

В этой ситуации Правительство и ЦБ выступили 10 ноября с заявлением, которое свидетельствовало о явной недооценке возможных последствий начавшегося процесса. В нем продлевался валютный коридор на 1998-2000 годы на уровне от 5,25 руб. до 7,15 руб. Понятно желание успокоить панические настроения, но попытка стабилизировать ситуацию таким образом пришла в противоречие с реальностью. ЦБ также заявил, что он не намерен отказываться от ранее принятых решений о либерализации участия нерезидентов на российском финансовом рынке и подтвердил, что с 1 января будут сняты последние ограничения.

Еще в середине 20-х годов наш знаменитый экономист Л.Юровский в дискуссии по вопросам экономической политики заметил, что из всех видов обмана самым худшим является самообман. Именно ему оказались подвержены власти в первые дни кризиса, заявляя, например, о том, что капиталы, ушедшие с азиатских рынков, придут в Россию, где якобы наблюдается явный экономический подъем. Тем не менее уже с 11 ноября стали приниматься некоторые решения, призванные противодействовать кризису. С 21% до 28% была повышена ставка рефинансирования, повышены процентные ставки по ломбардным кредитам, с 6% до 9% повышен норматив резервирования средств по привлекаемым банками средствам в инвалюте. Однако они относились прежде всего к денежной политике, что же касается мер валютного ограничения по типу тех, например, которые были введены в январе 1995 г., то о них речи не шло.

Рост доходности на рынке ГКО-ОФЗ и одновременно резкое увеличение спроса на инвалюту поставили ЦБ перед выбором- что поддерживать в первую очередь, Поначалу попытались действовать на обоих рынках опираясь на имевшиеся золотовалютные резервы, которые на 1 октября 1997 г. составляли 23,1 млрд. долларов.³⁵ Стремясь поддержать котировки госбумаг, ЦБ с 28 октября до конца ноября произвел покупки ГКО и ОФЗ на вторичном рынке на сумму, превышавшую 19 трлн. руб.³⁶ Значительная часть этих средств пошла на валютный рынок.

В ноябре для удержания курса рубля ЦБ пришлось пойти на значительные валютные интервенции, в результате которых его золотовалютные резервы снизились на 6,1 млрд. долларов.³⁷ С 1 декабря ЦБ был вынужден отказаться от поддержания доходности по госбумагам, сконцентрировавшись на защите рубля. К концу года доходность по ГКО составила до 31-34%.³⁸ За 4 квартал 1997 г. практически не было чистого притока средства нерезидентов на рынок госбумаг. От операций как на первичном так и на вторичном рынке в бюджет было перечислено в ноябре всего 0,4 трлн. руб., а в декабре пришлось даже впервые за год отвлечь из федерального бюджета для погашения гособлигаций 0,6 трлн. руб.³⁹

Тем не менее в целом итоги года были достаточно благоприятными, как мы это видим из таблицы некоторых результатов за 1992-1997 годы, составленной по данным Госкомстата и ЦБ.

Повышение доходности по ГКО продолжалось и в январе 1998 г. до уровня 40%, в январе также пришлось взять из бюджета для погашения гособлигаций 1,2 млрд. деноминированых руб.⁴⁰ В начале февраля ЦБ повысил ставку рефинансирования до 42% и установил резервные требования к депозитам в рублях и долларах на едином уровне-11%.⁴¹ По законам рынка высокая доходность привела к тому, что нерезидентам стало выгодно вновь вкладывать деньги в этот рынок, чему способствовала полная отмена с 1 января ограничений на репатриацию прибыли иностранных инвесторов. С февраля приток средств несколько возрос и доходность стала падать до 25-26% к концу марта⁴², когда доля нерезидентов в рыночной стоимости портфеля ГКО-ОФЗ достигла 32,14% против 27,6% на начало февраля.⁴³ Таким образом финансовый рынок нашел некий новый метастабильный уровень равновесия. Ставка рефинансирования в начале марте была снижена до 36% и в середине того же месяца до 30%.

Возможно, что удалось бы как-то удержать равновесие в экономике. Однако в конце марта Президент неожиданно снял премьера и возложил исполнение его обязанностей на мало кому известного С.Кириенко. Само по себе такое решение могло и не взорвать ситуацию, но назначение малоавторитетного преемника встретило серьезное сопротивление. Госдума 3 недели его не утверждала, затем еще 3 недели подбирали министров. И эта неопределенность наблюдалась на фоне обостряющегося бюджетного кризиса.

В результате в мае доверие инвесторов к власти было окончательно подорвано, резко возросла доходность по госбумагам. Средневзвешенная доходность ГКО-ОФЗ на вторичном рынке в середине мая составляла 44-51%, а в конце месяца она еще сильнее возросла -до 80%.⁴⁴ В этой ситуации ЦБ стал повышать ставку рефинансирования с 50% в середине мая до 150% в конце мая. Правда, вскоре она была снижена до 60% благодаря заявлению о возможной финансовой поддержке со стороны международных финансовых организаций, но уже в конце июня была вновь поднята до 80%. Такие резкие колебания учетной ставки означали, что ситуация стала выходить из под контроля денежных властей.

Другим подтверждением этого вывода могла служить потеря рынком ГКО-ОФЗ своего значения как источника покрытия бюджетного дефицита, наоборот, для погашения предыдущих выпусков приходилось использовать бюджетные средства. Особенно значительными были изъятия из бюджета в июне и июле, когда они достигли соответственно 12,9 млрд. руб. и 25,4 млрд. руб.⁴⁵ при доходах федерального бюджета за эти же месяцы 21,7 и 22,3 млрд. руб.⁴⁶ Иначе говоря, в июле все доходы шли на погашение госбумаг, а покрывать расходы федерального бюджета пришлось только за счет внешних займов.

Положение усугублялось снижением экспорта из-за падения мировых цен на основные экспортируемые Россией товары. Например, индекс контрактных цен на энергоресурсы за январь-июль 1998 г. снизился по сравнению с соответствующим периодом 1997 г. на 24%, на химическую продукцию на 14%, на металлы на 6%.⁴⁷ В результате экспорт сократился за тот же период на 12,9%. И это в то время, когда рос спрос на валюту и сокращались валютные резервы государства.

В мае было необходимо осознать всю серьезность положения и отказаться от валютного коридора, перейдя к плавающему обменному курсу, а также начать подготовку к реструктуризации облигационного долга, хотя в условиях нового падения доверия это было труднее делать, чем в период относительной стабильности, скажем, в начале осени 1997 г. или даже в марте 1998 г. Но новое правительство фактически стремилось продолжать прежнюю политику, не учитывая коренных изменений в общеэкономическом положении. Причем ухудшилась ситуация не только в финансовой сфере, но и в реальном секторе- в июле промышленное производство сократилось на 9,4% по сравнению с июлем 1997 г.⁴⁸

С.Кириенко делал упор на необходимость жить по средствам, но под этим имел в виду сокращение бюджетных расходов. И это на фоне увеличивавшейся задолженности бюджетникам как по зарплате, так и по оплате других расходов. А вот о первоочередной необходимости собрать налоги и прежде всего с тех олигархов, к которым он стал близок по работе в Минтопэнерго, он как-то умалчивал. Еще одним важным следствием замены премьера явилось ухудшение деловых контактов между ЦБ и Минфином. В.Черномырдин при всех его недостатков обеспечивал необходимую координацию действий, находя нужный компромисс интересов. С.Кириенко не пользовался авторитетом в ЦБ и не мог выполнять роль арбитра в спорах между этими ведомствами. В результате в период шторма одна часть команды корабля гребла в одну сторону, другая- в противоположную.

Правительство основную надежду возлагала на получение внешних займов. В июне удалось разместить два выпуска еврооблигаций на общую сумму в 4 млрд. долларов, правда, на очень невыгодных условиях, а также был получен очередной транш кредита МВФ-670 млн. долларов. Была проведена добровольная конвертация части ГКО ближайших выпусков на сумму более 27 млрд. руб. в еврооблигации со сроком обращения 7 и 20 лет. Расширение заимствований на рынке еврооблигаций облегчало решение неотложных финансовых проблем. Но вместе с тем новое размещение, увеличивая объем российских еврооблигаций при сравнительно низком спросе на них, создавало угрозу их обесценивания в случае падения доверия к стране и дальнейшего уменьшения спроса.

В июле были успешно проведены переговоры о получении крупного займа от международных финансовых организаций на 22, 6 млрд. долл. и получен первый транш в размере 4,8 млрд. долларов, из которых 1 млрд. пошел в бюджет, а остальные на пополнение валютных резервов ЦБ. Эта договоренность был как нельзя более кстати, ибо в первой декаде июля на рынке ГКО началась паника, доходность на вторичных торгах доходила до 160%. Уже в середине июля она упала до 60%.⁴⁹ Однако этот положительное воздействие оказалось краткосрочным, все шире распространялись настроения о неизбежности девальвации рубля.

Они подогревались оголтелой кампанией в ее пользу, которую в это время повела часть прессы, выражая интересы крупных экспортеров. Авторы заказных статей сами не вполне понимали, к чему призывали. Дело в том, что действительно в связи с падением мировых цен на экспортные товары рубль следовало девальвировать, и этот процесс шел, но слишком медленно. Его необходимо было ускорить. Но разовая значительная девальвация должна была неизбежно вызвать панику и привести к массовому снятию населением своих вкладов из коммерческих банков и конвертацию их в валюту. Поэтому денежные власти вполне обоснованно сопротивлялись этому давлению. Вместе с тем они не выработали никакой конкретной программы постепенной девальвации и принятия других мер, призванных ослабить назревающую панику на фондовом и валютном рынке. Уже в это время было необходимо принять валютные ограничения по типу тех, которые были введены в январе 1995 г., чтобы сдержать спрос на валюту. Ведь валютные резервы на протяжении лета быстро расходовались, только за одну неделю с 31 июля по 7 августа золотовалютные резервы сократились на 1,4 млрд. долларов.⁵⁰

Тем не менее, несмотря на ухудшающееся положение, в начале августа еще казалось, что до полного крушения дело не дойдет. Денежные власти, зная размеры предстоящих платежей по обслуживания долга ГКО, были уверены в возможности их провести, по крайней мере до конца квартала. Однако к проблемам, связанным с облигационным долгом, добавились нарастающие, как лавина, негативные явления в банковской системе. Ряд крупных банков, таких как СБС-Агро, Империал, Менатеп получили крупные кредиты в иностранных банках под залог еврооблигаций, облигаций внутреннего валютного займа и облигаций, в которых была переоформлена задолженность СССР Лондонскому клубу. По мере падения доверия на мировых финансовых рынках к нашей стране курс этих облигаций с 7 августа стал падать, возникла необходимость уплатить значительные страховые платежи-margin call.

Для того, чтобы получить средства на эти выплаты, банки стали продавать государственные ценные бумаги, в результате чего начался новый подъем их доходности до 140% годовых. Начиная с 11 августа разразился кризис неплатежей на межбанковском рынке, который фактически был парализован. Те банки, которые имели незаложенные облигации, номинированные в инвалюте, стали их сбрасывать для получения ликвидности, еще больше ухудшая ситуацию. Резко возрос спрос на валюту. За неделю с 7 по 14 августа объем золотовалютных резервов сократился на 1,9 млрд. долларов.⁵¹ Слухи о трудностях в крупных банках стали распространяться среди населения и вкладчики, прежде всего СБС-Агро, стали забирать свои вклады. Уже к четвергу 13 августа стало ясно, что некоторые банки не смогут выплатить свои страховые платежи иностранным кредиторам и вернуть полученные кредиты.

В этой ситуации 14 августа вечером началось обсуждение путей выхода из кризиса. За выходные дни в напряженной обстановке было подготовлено заявление Правительства и ЦБ, опубликованное утром 17 августа. Его основные положения заключались в расширении валютного коридора с 7,15 руб. за доллар до 9,5 руб., замораживании выплат по погашению ГКО и ОФЗ со сроками погашения до 31 декабря 1991 г., которые должны были быть переоформлены в новые ценные бумаги, и введении 90-дневного моратория на осуществлении выплат по возврату нерезидентам финансовых кредитов, страховых платежей и по форвардным контрактам.

Что касается отказа от прежнего валютного коридора, то эта мера давно назрела и можно было сразу перейти к плавающему курсу. Неизбежна была и реструктуризация облигационного долга, но решение о ней следовало принять одновременно с разработкой схемы обмена на новые бумаги, согласованной с инвесторами.

Совершенно иррациональным представляется введение моратория на выплаты коммерческими банками. Конечно, в их трудном положении было частично виновато государство, которое было обязано следить за котировками гособлигаций, номинированных в инвалюте, на внешних рынка, стараясь не допускать их падения. Также была его доля вины в возможных трудностях с выполнением банками форвардных контрактов, ибо последние ориентировались на установленные на 3 года границы валютного коридора. Вместе с тем было ясно, что мораторий, не решая проблемы по существу, кардинально подрывал доверие инвесторов к стране и вредил тем банкам, которые не имели задолженности перед нерезидентами. Он был принят под давлением заинтересованных олигархов, которые, по-видимому, надеялись, что они и после его окончания смогут заставить государство расплатиться за них, а за время моратория укрыть от претензий кредиторов наиболее ликвидные активы.

Авторы заявления надеялись не допустить сильного падения курса рубля, ибо полагали, что сумеют предотвратить панику среди населения, перевод им рублей в доллары. Однако граждане рассудили иначе, полагая что раз государство санкционировало отказ от выполнения банками обязательств перед нерезидентами, то уж соотечественникам они тем более платить не собираются. Началось массовое изъятие вкладов, перевод их в валюту и товары. Только в Сбербанке России остатки вкладов в августе и первой половине сентября сократились на 15,5 млрд. руб.⁵² Многие коммерческие банки вскоре приостановили выдачу вкладов.

Дополнительным фактором нестабильности стало снятие С.Кириенко 23 августа и его замена непопулярным В.Черномырдиным. Это только в волейболе успешно практикуется обратная замена, в политике же такие кульбиты только ухудшают ситуацию. Конечно, С.Кириенко заслуживал за решение от 17 августа освобождение от своих обязанностей, но вместо него в условиях кризиса было необходимо поставить авторитетного государственного деятеля. Это в конце концов и было сделано, когда премьером стал Е.Примаков.

Но до этого момента паника усиливалась, курс доллара в обменных пунктах доходил до 20 руб. Это привело к росту цен на импортные товары и к их временному исчезновению из магазинов. Население отреагировало на неожиданно возникший дефицит усиленным спросом на товары. В сентябре оно израсходовало на приобретение товаров и оплату услуг 97,7% денежных доходов.⁵³ В результате цены возросли в том же месяце на 38,4%, при том что денежная масса сокращалась в течение года и к началу сентября уменьшилась на 10% по сравнению с уровнем начала года.⁵⁴

Отрицательные последствия решению от 17 августа не ограничивались вышеприведенными. Но была ли ему альтернатива? Думается, что была, и ее нетрудно было найти. Но она была связана с использованием кредитов ЦБ для финансирования бюджета, чтобы он мог выполнить обязательства по ГКО-ОФЗ. Та эмиссия, которая была нужна для выполнения обязательств до конца квартала была сравнительно невелика. Платежи по ГКО-ОФЗ с середины августа до конца 3 квартала составляли по оценкам около 50 млрд. руб.⁵⁵ Если учесть, что на 1 августа из всех вложений коммерческих банков в государственные ценные бумаги 67,4% приходилось на Сбербанк⁵⁶, а около 1/3 приходилось на нерезидентов, то ясно, что фактически до конца сентября было необходимо выплатить примерно 20 млрд. руб. Остальную сумму должны были получить ЦБ и Сбербанк, а с ними можно было вести специальные расчеты.

Денежные власти выступали против эмиссии из опасения вызвать рост цен и добавочный спрос на инвалюту. При том сокращении денежной массы в течение 1998г., о котором выше говорилось, эмиссия в вышеуказанных размерах не могла вызвать инфляцию. Спрос на валюту со стороны нерезидентов, выходящих с рынка ГКО-ОФЗ, действительно возник бы, но при золотовалютных резервах на 14 августа в 15,1 млрд. долларов,⁵⁷ эти платежи были по силам. Что же касается спроса со стороны резидентов, то его можно было бы ограничить различными методами. Следовательно, не были никакой необходимости принимать срочные панические решения. Можно было бы подготовить и согласовать с инвесторами в течение 1-2 месяцев схему реструктуризации облигационного долга.

Действительно неотложными были платежи банков иностранным кредиторам. Но, во-первых, коммерческие банки должны были сами нести хотя бы часть ответственности, а во-вторых, если уж власти хотели им помочь, то целесообразнее было бы предоставить валютный кредит для выплаты неотложных платежей и начать незамедлительные переговоры с кредиторами о реструктуризации долга. Это был бы цивилизованный, соответствующий рыночной экономики путь решения проблемы. Он позволил бы провести организованное отступление вместо панического бегства.

При предлагаемых подходах к решению проблем госдолга и платежам иностранным кредиторам государству пришлось бы пойти на определенное трату валютных резервов для выплат им, зато был бы ослаблен ажиотажный спрос на валюту со стороны резидентов. Ведь фактически, несмотря на решение от 17 августа, коммерческие банки продолжали покупать валюту у ЦБ, и валютные резервы к 1 сентября сократились еще на 2,7 млрд. долларов по сравнению с уровнем 14 августа.⁵⁸ Уж лучше бы эти средства пошли на платежи по ГКО-ОФЗ и заграничным обязательствам. В целом же за июль-август ЦБ, стремясь поддержать курс рубля, продал более 9 млрд. долларов из своих валютных резервов.⁵⁹ Безусловно эти средства можно было бы использовать более эффективно, если бы своевременно были введены ограничения на спрос для целей страхования рублевых активов и перевод купленной валюты заграницу. С 1 сентября пришлось отказать от валютного коридора.

А так мы фактически оказались отброшенными к началу 90-х годов. Цены в сентябре выросли, как в феврале 1992 г., объем ВВП в сентябре снизился на 9,9% по сравнению с сентябрем 1997 г. промышленное производство на 14,5%.⁶⁰ Давно подмечено, что России ходит по кругу, а не по спирали. Перестройка, начатая в 1985 г., спустя примерно 6 с половиной лет привела к распаду СССР. Радикальные рыночные реформы, начатые в 1992 г. через тот же период времени привели к крушению всей проводимой экономической политики. Можно еще добавить, что сходные по идеям рыночные реформы периода нэпа, начатые в 1921 г., также завершились примерно через 6-7 лет.

Хотелось бы, чтобы новый 7-летний цикл ознаменовался не новым падением, а переходом к стабильному экономическому росту. С этой целью важно сделать правильные выводы из опыта наших радикальных реформ, который в общих чератх изложен в настоящей работе. Прежде всего надо сказать, что официально поставленные цели денежной и валютной политики были бы достигнуты без особого труда, если бы они были главными для нашей власти. Однако не финансовая стабилизация и повышение эффективности экономики стояли на первом плане. Значительно важнее считалось перейти от социализма к капитализму, создать слой крупных собственников.

Разумеется, этот подход мотивировался интересами дела, тем, что без таких собственников нельзя создать эффективную экономику. Поэтому не принимались действенные меры для борьбы с утечкой капиталов, с неуплатой налогов крупными коммерческими структурами и их владельцами. Закрывались также глаза на нарушения законов некоторыми крупными банками, перекачивающими средства в связанные с ними структурами для личного обогащения, несмотря на то, что ЦБ передавал материалы об этих нарушениях в прокуратуру. Даже после 17 августа банки продолжали безнаказанно сливать свои активы в офшорные зоны, в ряде случаев получая одновременно кредиты ЦБ. Как признавали власти, подобный либерализм позволял получить политическую поддержку со стороны крупных структур и удержаться у власти. По существу этим же целям отвечала избранная модель ваучерной приватизации, которая давала возможность сконцентрировать контрольный пакет акций у руководителей предприятий, создав крупных собственников и обеспечив их поддержку власти.

С точки зрения классической политэкономии в такой политики власти при капитализме нет ничего особенного, но она характерна для периода раннего капитализма, давно пройденного в развитых странах. Тем более она отторгается основной массой нашего населения, не забывшего о патерналистской роли советского государства. Вместе с тем преувеличенное значение предавалось самому факту перехода к частной собственности. Здесь повторялась та же логика, которая была характерна для большевиков, придававших особое значение национализации. При этом игнорировалось, что юридическое оформление частной собственности еще не означает ее функционирование на деле. Ведь суть частной собственности заключается не столько в праве на распоряжение ею, сколько в ответственности за ее эффективное использование. Как раз такой ответственности не было, и даже не были приняты необходимые законы, предусматривающие, например, ответственность владельцев банка за выполнение его обязательств. Виновны в таком положении как исполнительная, так и законодательная власть, значительная часть которой выражает интересы олигархических структур.

Представители власти, в первую очередь исполнительной, в соответствии с логикой своего похода считали, что процесс передачи собственности в частные руки не может миновать их. Эту логику хорошо сформулировал американский исследователь Э.Шварц в статье под названием “Провалы рынка и коррупция в Чешской Республике”, опубликованной в бюллетене Всемирного банка. Он подчеркивал, что в переходной экономике “ почти каждый в правительстве получает барыши, и взяточничество рассматривается как законный бизнес. Применим девиз ”Кто не ворует, тот ворует у своей семьи”.⁶¹ К политическим и идеологическим соображениям в пользу создания слоя крупных собственников добавлялась личная заинтересованность представителей власти войти в их число, и в результате сложилась система с очень большой дифференциацией доходов. В определенных рамках она неизбежна при рыночной экономике и полезна для экономического развития, ибо облегчает накопление, которое выше в высокодоходных группах. Однако в наших условиях огромные средства уходили заграницу, а те, что оставались в стране тратились в основном на потребление, причем, в основном импортных, а не отечественных товаров, поддерживая таким образом товаропроизводителей за рубежом, а не внутри страны.

Нельзя ликвидировать бюджетный дефицит, если не удастся добиться полной уплаты налогов высокодоходными слоями и крупными коммерческими структурами. Речь идет не о том, чтобы выяснять источники этих доходов, а о требовании уплаты законных налогов. В то же время нельзя требовать такой уплаты, если одновременно предприятия должны будут платить дань криминальным “крышам”. Следовательно, борьба с преступностью также стала одной из предпосылок сокращения бюджетного дефицита.

Другой предпосылкой является ликвидация бартера и безденежных отношений в экономике. Может быть самой серьезной ошибкой в денежной политике властей на протяжении всего периода реформ было игнорирование важности этой проблемы. Для них на первом плане была недопустимость необеспеченной эмиссии. Говорят, что для мышки сильнее кошки зверя нет. В такой жупел у нас превратилось слово “эмиссия”, которая отожествляется с инфляцией. В действительности, как мы видели в сентябре этого года цены могут значительно расти и без всякой эмиссии. Вместе с тем рост денежной массы может не приводить к соответствующему подъему цен, как это было в 1996-1997 гг. Например, за 1997 год денежная масса М2 возросла на 31,5% при росте цен на 11%.⁶²

Но еще важнее различение понятий “эмиссия” и “инфляция” осознать тот факт, что развитие бартера и денежных суррогатов может быть даже хуже, чем инфляция. Открытая инфляция позволяет правильно оценить состояние экономики и наметить меры по его улучшению, в то время как финансовая стабилизация в условиях, когда большая часть экономики увязла в безденежных расчетах, искажает истинную картину вещей и чревата угрозой неожиданного взлета цен. Понятно, что для перехода к денежной экономике нужен целый комплекс мер, в который входит и отказ от поддержания неэффективных производств, и разработка структурной политики, но эта задача должна стать первоочередной. Не может быть эффективной рыночной экономике без использования денег во всем народном хозяйстве, в противном случае получается какой-то симбиоз с военным коммунизмом.

Наряду с ликвидацией натуральных отношений было бы весьма желательно ограничить роль доллара в хозяйственной жизни. Опыт показал, что резкий переход к внутренней конвертируемости рубля был поспешным и неоправданным. Однако отказаться от нее сейчас, когда население привыкло иметь доллары как средство сбережения, уже вряд ли возможно. Само по себе хранение инвалюты в широких масштабах не приносит особого вреда в условиях финансовой стабилизации и стабильного обменного курса, когда рублевые вложения более выгодны. Однако при нарушении хозяйственного равновесия долларизация экономики выступает как дополнительный фактор нестабильности, а рост курса доллара выступает основной причиной инфляции. Валютные коридор в качестве метода борьбы с инфляцией себя в целом оправдал, но необходимо своевременно изменять его границы, чтобы находить оптимальное равновесие между интересами экспортеров и импортеров.

Этой гибкости в денежной и валютной политике как раз не хватало в последние два года. В результате назревшие меры не принимались своевременно и ситуация дошла до такого состояния, когда нельзя было обойтись без чрезвычайных мер. А в таком кризисном положении, когда приходится срочно принимать сложные решения, как показал опыт, весьма велика вероятность серьезных ошибок. Экономическое положение, которое сейчас создалось, несравненно хуже, чем было до 17 августа, но используя опыт прошедших лет и не наступая снова на те же грабли, можно, на мой взгляд, при благоприятных внешних условиях за 1-2 года добиться устойчивой финансовой стабилизации и преодолеть спад производства .