А.И.Колганов, доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник МГУ

Миф об инвестициях в образование
или о чем умолчал Ярослав Кузьминов

Статья Ярослава Кузьминова "Конец мифа о российском образовании" (НГ 06.12.2000) выгодно отличается от потока публикаций на эту тему, заполнивших страницы важнейших российских газет и журналов в течение последнего года. Этот поток практически целиком сводился к чисто рекламным статьям, восхвалявшим правительственную концепцию реформы образования, и обвинявшим ее оппонентов в личной корыстной заинтересованности цепляться за старую систему. И ни одно из этих средств массовой информации не потрудилось проанализировать альтернативный проект (Национальную доктрину образования), не говоря уже о том, чтобы предоставить слово ее авторам. Ярослав Кузьминов, в отличие от авторов подобных статей, оперирует серьезными аргументами, не опошляет позицию своих оппонентов: и даже приподнимает краешек занавеса над теми действительными противоречиями, вокруг которых ведутся споры по проблемам реформы образования.

К сожалению, говорить о реформе образования всерьез, лишь намекая на существование некоторых острых углов, и благополучно обходя все остальные, все равно не удается.

О чем же таком важном умолчал Ярослав Кузьминов? Да всего лишь о некоторых принципиальных положениях, составляющих суть правительственной концепции реформы. Всего лишь – никак не более того.

 

1. "Деньги следуют за учеником"… а за правительственно концепцией последует закрытие школ и сегрегация учеников по имущественному принципу

 

Начнем с общеобразовательной школы. Правительственная концепция проповедует красивый принцип - деньги следуют за учеником. Государством финансируется не школа, как сейчас (вне зависимости от качества, а подчас и количества предоставляемых услуг), а образовательные услуги по нормативу на одного учащегося. Замысел – поставить школу в зависимость от ее привлекательности для учащихся – заманчивый, но не учитывающий ряд обстоятельств.

Во-первых, ученики (и их родители) имеют весьма ограниченный выбор возможностей для перехода из "своей", территориально ближайшей, школы, в какую-либо другую, где качество образования выше (при этом возможность выбора зависит от доходов родителей - например: от их возможности подвозить ребенка в школу на автомобиле). А в целом ряде случаев (село, малые города) они не имеют такого выбора вовсе. Результатом – многократно обосновывавшемся с цифрами в руках Комитетом по образованию и науке ГД РФ – может стать закрытие многих сельских школ, а надежды на то, что учеников будут возить автобусами при нынешнем качестве дорог, состоянии бюджетов сел и цене на горючее весьма призрачны.

Во-вторых, сокращение финансирования школ, дающих образовательные услуги невысокого качества (что определяется в первую очередь качеством учительского состава), приведет к тому, что качество этих услуг упадет еще больше вместе с вполне прогнозируемым уходом лучших учителей.

В-третьих, расходы на функционирование школы как целостного организма (то же касается и вузов) зависят от количества учащихся, но не строго в прямой пропорции.

Однако это еще не самые серьезные проблемы. Правительственная концепция предполагает, что финансироваться из бюджета в школе будет только предоставление образовательных услуг в рамках обязательного государственного стандарта. За все, что сверх этого, ученики (то есть их родители) должны будут платить. Вот они, желанные частные инвестиции в образование: идущие прямиком в школу, а не окольными путями через частное репетиторство!

Но нетрудно себе представить реальное действие предполагаемого экономического механизма. Он создает мощные стимулы для учителей зарабатывать деньги за счет оказания дополнительных услуг. А как можно увеличить их объем? Да просто – сократив объем услуг по обязательному государственному стандарту до минимума. И, вполне возможно, до такого минимума, что ни один ученик не сможет получить знания в объеме обязательного государственного стандарта, не заплатив за массу дополнительных занятий "сверх стандарта".

Таким образом, правительственная концепция навязывает школе с принудительной экономической необходимостью сегрегацию обучения по признаку состоятельности родителей. Заплатишь - будет тебе и обязательный государственный стандарт, и многое сверх того. По деньгам. Не можешь заплатить? Не обессудь, недосуг нам в ваших отпрысков знания по обязательному стандарту вколачивать. Нам на платных уроках вертеться надо. На одни бюджетные деньги не проживешь…

Кроме того, достаточно очевидно, что дети богатых родителей будут группироваться в школах с лучшим учительским составом (которому и платить будут, соответственно, побольше – в том числе и за счет государства), а ученики победнее станут концентрироваться в плохоньких школах, обделенных бюджетным финансированием.

 

2. Единый выпускной экзамен как средство зафиксировать разное имущественное положение родителей

 

Ярослав Иванович очень красиво расписал идею единого выпускного экзамена в виде тестов по различным дисциплинам. Идея имеет массу достоинств. И единые принципы оценки знаний школьников, и отход от взяток и повального репетиторства при приемы в вузы (поскольку туда будут зачислять на основе результатов тестов). Но, увы, он умолчал о том, что будет происходить в школе на пути ученика к единому выпускному экзамену,

Ярослав Кузьминов явно приукрасил картину. А подойдут школьники к единому экзамену с разными знаниями в зависимости от имущественного положения родителей. И тесты это различие в имущественном положении четко зафиксируют. Даже ленивые и бездарные отпрыски богатых родителей, учась в лучших школах, и будучи натаскиваемы командами платных репетиторов, будут иметь заведомо лучшие шансы на выпускном экзамене, чем дети из малообеспеченных семей, обучающиеся в худшей школе и не имеющие возможности платить за дополнительные занятия. Кроме того, школьники по сути станут заложниками модели "единственного шанса", когда по той или иной причине неудачно написав тест (волнение, личные обстоятельства и т.п.), Вы уже не сможете претендовать на хорошую оценку: пересдача единого экзамена возможна только на следующий год и за деньги. (А что делать бедным ученикам, которые не могут платить за вуз и не могут попытать счастья на экзаменах второй или третий раз, как это можно сделать сегодня?).

Вот таким образом, согласно правительственной концепции, будет происходить "максимально полная реализация того ресурса свободы, который образование предоставляет каждому человеку", как провозгласил Ярослав Кузьминов в начале своей статьи.

Но вот мы подходим к вузовскому образованию, на реформе которого Ярослав Иванович остановился достаточно подробно. Однако и здесь фигуры умолчания исказили картину.

 

3. Те, кто нажились на ваучерной приватизации, предлагают ваучеры на высшее образование

 

Ярослав Кузьминов совершенно прав, говоря о том, что абитуриенты, претендующие на так называемые бесплатные места в вузах, на деле несут значительные расходы на репетиторство, прямые взятки и на взятки, прикрытые репетиторством. Прав он и в том отношении, что сейчас наше население не в состоянии из личных средств мобилизовать дополнительные суммы на оплату услуг высшего образования. Но поможет ли предлагаемая в правительственной концепции идея ГИФО (государственного именного финансового обязательства, которое должно покрывать расходы на вузовское обучение) справиться с этими проблемами?

Начнем с вопроса – кто же получит ГИФО? Вручать его будут в зависимости от рейтинга выпускных экзаменов в школе. Как можно увидеть из сказано выше о реформе школьного образования, это значит, что главными претендентами на ваучеры-ГИФО (и, после теста, их обладателями) станут школьники из наиболее обеспеченных семей. Кроме того, предполагается, что в каждом вузе треть высших по рейтингу абитуриентов будет оплачивать обучение только за счет ГИФО, еще треть будет доплачивать разницу между величиной ГИФО и вузовской ценой за обучение.

Ярослав Иванович уверяет нас, что эта цена - "за исключением 20-30 московских и питерских вузов" - не может быть установлена значительно выше ГИФО. Если уж вести речь о рынке образовательных услуг, то цена, устанавливаемая вузами за обучение, будет настолько превышать ГИФО, насколько абитуриенты, их родители, и коммерческие организации, посылающие своих сотрудников (настоящих и будущих) на учебу в вузы, будут в состоянии мобилизовать денег на эти цели. Таким образом, все то, что нынче тратится на репетиторство, взятки и т.п., вузы будут получать в виде разницы между ГИФО и ценой обучения.

Стремление получить ГИФО, будет, кстати сказать, еще одним стимулом для состоятельных родителей оплачивать дополнительные занятия своих детей-школьников, наем репетиторов для выпускных экзаменов, да и для банальных взяток членам комиссий, оценивающих ответы на тесты. Если сейчас дают взятки, чтобы поступить в вузы, то реформа переместит эти взятки на уровень не вступительных, а выпускных экзаменов – только и всего.

При этом взяточничество станет еще более массовым и слабо контролируемым. Во-первых, вузы так или иначе добавят некоторые дополнительные "собеседования". Во-вторых, сегодня школьник может получать и бесплатную подготовку в специальных школах при государственных вузах (например, на экономическом факультете МГУ есть Экономико-математическая школа, бесплатно работающая со школьниками 8-11 классов); для сдачи единого теста такие школы будут бесполезны. В-третьих, если у вузов есть некоторая заинтересованность в качестве образования (престиже и т.п.), то у едва способных выжить школьных учителей, распыленных по сотням тысяч школ, положение будет еще хуже.

Итак, ни репетиторство ради попадания в вуз, ни взятки не исчезнут, а степень официальной платности обучения увеличится. Кто же выиграет? Кто побогаче. Кроме того, и ГИФО получат более состоятельные, и удержаться в вузе на бесплатных местах шансов будет больше у них же - опять за счет дополнительно оплачиваемых занятий. Что же это, как не еще один шаг к реализации принципа сегрегации обучающихся по имущественному признаку, возведенному в ранг государственной политики?

Если радикальный либерализм исходит из того, что богатые не должны иметь препятствий в реализации преимуществ, создаваемых их богатством, то государственный либерализм, сторонником которого называют Ярослава Кузьминова, следует, наверное, понимать так, что богатые не только должны пользоваться всеми преимуществами своего состояния, но еще и получать преимущественную государственную поддержку.

 

4. О "гибкости" Кузьминова и жесткости правительственной концепции

 

Теперь обратимся к проблемам, в освещении которых Ярослав Кузьминов стремится продемонстрировать гибкость подходов. Он не отрицает, что экзамены в виде тестов могут быть сопряжены с рядом негативных проблем. Поэтому им делаются ссылки на возможность увеличения количества вопросов в тестах, например, до 10 тысяч, что должно увеличить степень объективности в оценке знаний (избегая возможности натаскать ученика на ответы на ограниченный перечень известных вопросов). Он также ссылается на разработку тестов второго поколения, дающих возможность оценивать не только изложение фактов, но и логику мышления.

Но, простите, а какое это отношение имеет к правительственной концепции образования? Ничего подобного она – во всяком случае, пока – не предусматривает. Это всего лишь частное мнение Ярослава Кузьминова. И это частное мнение никак не может быть аргументом в пользу правительственной концепции. Невозможно решать, что лучше – тест или традиционный экзамен – если нам неизвестно, какой именно тест и какой именно экзамен. Дурную идею можно компенсировать хорошим исполнением, а хорошую, напротив, угробить исполнением бездарным.

Правительственная концепция об исполнении идеи теста как раз молчит. Поэтому не надо уговаривать нас, что все может быть хорошо. Новейшая история России учит нас на каждом шагу, что обещаниям чиновников верить нельзя ни в коем случае, что чаще всего они делают как раз обратное тому, что обещали. И приняв правительственную концепцию, мы вполне можем столкнуться с тем, что на следующий день нам объявят, что 10 тысяч вопросов - это издевательство над школьниками, хватит и полсотни по каждому предмету, что до тестов второго поколения мы пока не доросли, слишком уж сложно их разрабатывать, а потому обойдемся простейшими. А обещать нам, что все будет иначе, не надо. Нам уже много чего обещали…

Ярослав Кузьминов заявляет и о том, что он не против участия вузов в отборе наиболее способных кандидатов в студенты. Призывает даже вузы поискать вместе с правительством оптимальные формы такого отбора. Намекает он и на предоставление некоторым ведущим вузам – например, МГУ – особых прав в этом вопросе. Он не против даже своего рода конкурсных испытаний при приеме, лишь бы их проводили не преподаватели вузов, а независимая комиссия.

Однако и это - всего лишь личное мнение Ярослава Ивановича. Правительственная концепция ничего подобного не предусматривает. И пока эти предложения не будут, что называется, "положены на бумагу", обсуждать все это можно лишь теоретически. К аргументам за или против реформы эти рассуждения (во всяком случае, пока они не внесены в концепцию) не имеют ровным счетом никакого отношения.

К слову сказать, никакая система экзаменов и отбора абитуриентов в вузы в государстве, пораженном коррупцией, не может быть свободна от взяток. Да, нынешняя система вступительных экзаменов в вузы поражена взяточничеством. Но она имеет хотя бы то преимущество, что в конкурсном отборе участвуют преподаватели вузов, заинтересованные по самому своему профессиональному положению в отборе студентов, наиболее подходящих для обучения именно в данном вузе. Система рейтингов на основе выпускных экзаменов-тестов такого преимущества не дает.

В чем Ярослав Иванович прав абсолютно - так это в части необходимости поддержки ведущих научных школ, и поддержки высшего образования абитуриентов из стран СНГ. Прав он и в том отношении, что необходимо увеличение государственных инвестиций в образование в целом. Но вот заявление, что правительственная реформа образования началась с увеличения на 35% бюджетных расходов на образование в бюджете 2001 года, отдает, мягко говоря, изрядной дозой лицемерия. До настоящего момента правительство стоически сопротивлялось любым предложениям об увеличении государственной поддержки образования. Большинство попыток оппозиции реализовать такие предложения успешно проваливалось в Государственной Думе голосами (или неучастием в голосовании) проправительственных и пропрезидентских фракций (СПС, Яблока, Единства и их предшественников) - тех самых, которые горой стоят за нынешнюю концепцию правительственной реформы. И то, что сделало правительство в бюджете 2001 года, честнее было бы назвать уступкой, наконец-то вырванной оппозицией у нынешней государственной власти.

Вывод, к которому подводит анализ правительственной концепции реформы образования, крайне неутешительный. Эта концепция не отвечает провозглашенной цели - сделать развитие образование одним из главных моторов экономического развития страны.

Чтобы решить такую задачу, реформа образования должна была бы быть радикально эгалитарной – то есть она должна была бы обеспечивать высококачественным образованием все молодое поколение, создавая для него действительно равные возможности вопреки глубоко поразившей российское общество социальной стратификации. Даже наиболее высокоразвитые страны позволяют себе загонять в "образовательное гетто" не более трети подрастающего поколения из наименее обеспеченных семей.

Конечно, правительственная концепция не забывает упомянуть о поддержке учащихся из малообеспеченных семей. Но как? Путем превращения этих учащихся в униженных просителей, регулярно вынужденных доказывать государственным чиновникам свою финансовую несостоятельность. При этом ничего не говорится ни о масштабах, ни об уровне такой поддержки. С точки зрения педагогической психологии (которая напрочь игнорируется авторами концепции) этот путь будет лишь подчеркивать социальную сегрегацию, а не сглаживать ее.

Чтобы Россия могла создать себе в области образования настоящие конкурентные преимущества, она должна полностью использовать весь интеллектуальный потенциал нации. И навязывать в этих условиях сегрегацию образования по имущественному признаку, значит ставить непреодолимый барьер на пути возрождения России. В постиндустриальном обществе интеллектуальные ресурсы становятся ведущими ресурсами нации, и от эффективности их мобилизации зависит и эффективность развития общества. Образование является как раз той сферой, где формируются эти интеллектуальные ресурсы. И мы не можем себе позволить разбрасываться этими ресурсами, отбраковывая их на основе имущественного ценза.

Игнорируется правительственной концепцией реформы и необходимость современных форм организации сферы образования на основе широкого вовлечение в управление образованием участников образовательного процесса. Речь идет о самоуправлении учеников, студентов, учителей и преподавателей, об участии родителей в управлении школами. Все, что предлагает в этой области реформа - это легализованные формы лоббизма для богатых спонсоров.

Ярослав Кузьминов прав – той советской системы образования, которая когда-то была лучшей в мире (при том, что СССР был отнюдь не самой экономически развитой державой), мы уже давно не имеем. Остатки ее весьма успешно добиваются на протяжении последних восьми лет. Но то, что предлагает правительственная концепция, трудно назвать реформой.[1] Это скорее легализация и некоторое облагороживание того разлагающего влияния, которое оказывает на систему образования дикий мафиозный капитализм с чудовищной дифференциацией доходов населения, который установился в России. Извините – согласиться признать такую "реформу" за инструмент прогресса научная честь не позволяет.